Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

"Я рад слышать это, — ответил Туоми. — Теперь, что касается моей семьи, я бы хотел поговорить кое о чем с Вами. На протяжении почти года Центр не переслал мне ни одного письма. Все, что я получаю, это стандартная фраза: "Семья и дети здоровы". Я надеялся, что Вы привезете мне хотя бы фотографию".

"Ты же знаешь, что иметь при себе фотографию было бы опасно, — ответил Галкин слегка раздраженным тоном. Однако быстро положив руку на плечо Туоми, добавил, — кроме того, ты скоро увидишься с ними".

"И все же я хотел бы получать немного писем", — сказал Туоми.

"Ну ладно, я посмотрю, что можно будет сделать, — пообещал Галкин. — Ты хорошо поработал. Всегда помни, что мы рассчитываем на тебя. Счастливо".

В 11 часов 46 минут Туоми уехал со станции Грейстоун. Чтобы убедиться, что русские не следят за ним, он почти с час кружил вокруг холмов Йонкерса и лишь потом остановился возле телефонной будки рядом с небольшой столовой.

"Как прошла встреча?" — спросил Джек.

"Никаких трудностей, — ответил Туоми. — Но у меня есть, что рассказать вам".

Спустя более часа Туоми встретился с Джеком и Стивом на квартире ФБР в Джексон Хайтс. "Расскажи нам, что произошло, — сказал Джек. — Вопросы мы оставим на потом".

Агенты слушали его с профессиональной невозмутимостью, на их лицах лишь дважды мелькнуло нечто вроде повышенного интереса: первый раз, когда Туоми упомянул, что ему доверяются три шпиона, и второй раз, когда он перечислил полученные от Галкина новые задания. Однако как только отчет был окончен, Джек позвонил куда-то по телефону, разговор был очень кратким и таинственным. "У нас имеется нечто, что вам необходимо видеть немедленно, — сказал он в телефонную трубку. — Да, это будет готово сегодня вечером".

Агенты вместе с Туоми начали писать отчет обо всем, что сказал Галкин. Они работали всю вторую половину дня и даже ночью, без обеда, спеша приготовить отчет для отправки в Вашингтон. Уже было далеко за полночь, когда голодный, усталый, но ликующий Туоми отправился домой. По всей видимости, он уцелел как двойной агент, не вызвав при этом подозрений Центра. Скоро он сможет увидеть и обнять своих детей.

Сейчас все его мысли были заняты исключительно собой. Он не понимал, что его встреча на реке Гудзон и его новые задания можно отнести к историческому кризису. Еще меньше знал он о том, как много он сделал для усиления способности Америки справиться с этим кризисом.

Между апрелем 1959 года и сентябрем 1962 года Туоми обменялся с Москвой не менее, чем дюжиной посланий. Некоторые из них были написаны симпатическими чернилами и пересланы по почте, однако большинство были переданы через четыре выбранных для него тайника в Нью-Йорке. Установив слежку за тайниками, ФБР было в состоянии опознать разных советских агентов, оставлявших или забиравших послания. Эти агенты, за которыми следили с максимальной осторожностью, приводили. в конечном итоге, ФБР к другим тайникам и другим шпионам. Постепенно была раскрыта вся сеть советских шпионских операций в Соединенных Штатах.

По сегодняшний день имеют значение некоторые из последствий разоблачений ФБР. По этой причине никто не вдавался в подробности о размерах всего того, что было достигнуто. Вполне ясно, что анализируя приказы, передаваемые Москвой ее агентам в Америке, ФБР добилось понимания образа мыслей кремлевских руководителей, и это имело огромное значение. Уже в августе 1961 года директор ФБР Эдгар Гувер поставил Белый Дом в известность о том, что русские начали искать свидетельства того, что Соединенные Штаты собираются провести всеобщую военную мобилизацию. Начиная с 1962 года бесконечно участились настойчивые инструкции советским шпионам искать подтверждения этому.

Ранней осенью активность советской разведки встревожила американскую контрразведку. Соединенные Штаты не делали и не собирались делать ничего, что могло дать Советскому Союзу повод предполагать о готовящейся мобилизации в США. Почему же у русских был этот страх? Американские специалисты пришли к заключению, что Советский Союз занят какой-то деятельностью, в случае разоблачения которой Соединенные Штаты могут начать подготовку к войне.

Американские военные эксперты пришли к выводу, что предполагаемая советская операция должна быть проведена на Кубе.

Это заставило Соединенные Штаты возобновить разведывательные полеты У-2 над Кубой. Первый из этих возобновленных полетов над кубинской территорией подтвердил, что русские устанавливали ракеты с ядерными боеголовками, которые были направлены в самое сердце Америки.

Туоми, конечно, не знал ничего о кубинском ракетном кризисе до тех пор, пока президент Кеннеди не объявил об этом в своем чрезвычайном обращении. Но слушая президента, он испытывал те же чувства, что и большинство американцев. Он испытывал одновременно ужас при мысли о возможности ядерной войны и гнев на советское вероломство. Он был совершенно потрясен, когда понял, что полностью поддерживает Соединенные Штаты.

В воскресенье, когда кризис кончился советским обещанием убрать ракетные установки, Туоми пошел на футбольный матч между профессиональными командами "Джайентс" (Нью-Йорк) и "Редскинз" (Вашингтон). Толпа на стадионе nerta бб "усыпанном звездами флаге" с редким пылом и гордостью, а когда песня окончилась, мощный патриотический клич поднялся над стадионом. Туоми не отставал от остальных.

В тот вечер, сидя у себя дома, Туоми перестал, наконец, притворяться относительно своих чувств. Он признался себе, что целиком и полностью стал американцем. Его вера в коммунизм и преданность Советскому Союзу постепенно разрушались, начиная с того момента, когда он сел в самолет в аэропорту Внуково под Москвой в декабре 1958 года. Он не мог сформулировать для себя стадии собственной идеологической эволюции, не мог он также полностью понять того, что происходило с ним. В начале своего пребывания в Америке, он ко всему подходил с точки зрения коммунистических догм, заученных им механически. Если он сталкивался с фактами, которые не поддавались таким объяснениям, он просто отгонял их прочь. Повседневная жизнь в Соединенных Штатах постоянно оказывала на него сильное влияние.

Болес того, сближаясь все больше с агентами ФБР, он имел совершенно уникальную возможность наблюдать Советский Союз через КГБ и Соединенные Штаты — через ФБР. Он начал сравнивать те два общества, которые создали КГБ и ФБР.

Всю свою жизнь в Советском Союзе Туоми верил коммунистическим обещаниям Свободного и славного будущего. Он верил, что массовые аресты, чистки и убийства, производимые по приказу КГБ, были неприятными, однако необходимыми мерами для достижения благородной цели. Жизнь в Америке разрушила его веру в обещания коммунистов. Здесь права, свободы и возможности, невозможные в Советском Союзе, существовали на деле. Для большинства американцев свобода от страха и нужды не была теоретической абстракцией, а настоящей действительностью. В шумной и беспокойной жизни американского общества Туоми не смог разглядеть "зачатков саморазрушения", приписываемых ему марксизмом. Наоборот, в демократических изменениях он видел путь к избавлению.