Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

На третий день после своего приезда туда Сахаров неожиданно встретил Станислава Елисеева, молодого советского дипломата и друга студенческих лет. За обедом Сахаров умышленно упомянул о том, что КГБ располагал заблаговременной информацией о внезапном нападении Израиля в 1967 году, поскольку знал, что Елисеев работал в ближневосточном отделении МИДа в Москве во время арабо-израильской войны. "Да, это правда, — сказал Елисеев. — Позже в МИДе стало известно, что мы были проинформированы заранее, но не сообщили об этом египтянам. Почему? Это осталось тайной". После этого разговора с Елисеевым, как Сахаров ни старался, он так и не смог узнать ничего больше о том, почему КГБ, зная о готовящемся нападении Израиля на арабов, не сообщил им об этом, способствуя тем самым их поражению.

Елисеев, однако, был куда более разговорчив, описывая подавленное настроение в советской колонии в Кувейте. Вскоре Сахаров и сам ощутил на себе влияние мрачной и напряженной атмосферы, возникшей с приездом нового посла Николая Кузьмича Тупицына.

Тупицын, подлый, глупый и деспотичный чиновник, получил назначение на должность посла, как вознаграждение за годы рабской службы партийным секретарем в МИДе. Это был стареющий бюрократ-тиран, который любил показывать свою власть. Он запретил продажу безналоговых алкогольных напитков, использование посольского катера для развлечений и вечеринок. Сам он пил беспрерывно, начиная с утра, и часто брал катер для рыбной ловли. Тупицын привез из Москвы четырех лакеев для создания своей собственной осведомительной сети внутри колонии. Среди них была его секретарша и любовница Рита Смоличева, рыжая сварливая женщина.

В обычных условиях резидент КГБ предупредил бы Центр о таком после. Однако кувейтский резидент подполковник Владислав Сергеевич Лобанов устало замкнулся в себе. Он посвятил двадцать пять лет своей жизни подрывной деятельности и шпионажу и теперь все еще продолжал делать свою работу, но уже без старых чекистских порывов.

Лобанов не писал больше этих ущербных для репутаций сотрудников докладов, за которыми следовал отзыв, кроме тех случаев, когда нарушитель был евреем или совершенно неисправимым человеком. "Ты знаешь, какова наша система, — сказал он молодому офицеру ГРУ, арестованному за пьянство. — Если кто-нибудь из тех, кто тебя не любит, узнает об этом, он тебя погубит. Давай теперь забудем об этом, но чтобы этого больше не случалось". Как-то он сказал Сахарову: "Нет ничего удивительного в том, что наши молодые люди начинают увлекаться религией. Что еще, кроме алкоголя, мы можем дать им". Сахаров чувствовал, что если бы Лобанов был моложе, он был бы возможным кандидатом на переход к англичанам или американцам, которыми восхищался. Как бы там ни было, теперь резидент хотел просто закончить свою службу без происшествий, а выйдя на пенсию, уехать на свою дачу с книгами, народной музыкой и садом. Он покровительствовал Тупицыну, довольствуясь и забавляясь наблюдением за тем, как посол неуклюже пытался принимать меры безопасности, что было исключительно областью КГБ. Если бы служба безопасности провалилась, как это и случилось, Лобанов мог объяснить, что виноват посол, как это и было на самом деле.

Условия в Кувейте коренным образом отличались от тех, с которыми Сахаров был знаком в Египте, где русские могли вести себя, как хотели. Кувейтская служба безопасности была куда более бдительной, эффективной и не заблуждалась относительно русских. Больше того, кувейтцы знали, что до тех нор, пока Советский Союз хочет поддерживать с ними дипломатические отношения, они могут по отношению к сотрудникам КГБ проводить относительно жесткую политику. Они были нсприклонны в ограничении числа русских, аккредитованных в стране. Во время пребывания там Сахарова, русская колония редко насчитывала более тридцати человек, включая женщин и детей. На грозные требования Тупицына увеличить число сотрудников советского посольства, кувейтцы отвечали, что русских уже достаточно много, даже слишком много. Русские в западных странах накидывались на фотографов, оскорбляли граждан, совершали похищения, но их самих местная полиция не трогала. Однако когда один пьяный офицер ГРУ ударил кувейтского полицейского, тот сбил его с ног, привез в полицейский участок и избил. Полиция продержала русского три дня в тюрьме, потом сообщила в посольство и велела приехать и забрать его.

Находясь в этой мрачной рабочей атмосфере, Сахаров не ожидал увидеть или узнать что-либо. Однако в понедельник, на второй неделе пребывания в Кувейте, Лобанов поручил ему работу, о которой он не мог даже и мечтать. Лобанов, бывший специалистом по операциям против Турции, не знал арабского. Резидент ГРУ Валентин Яковлевич Зимин также не знал его, он едва говорил по-английски. Прошли все сроки прибытия переводчика, обещанного Центром, а пачка непереведенных донесений все росла. Резидент, принимая во внимание одобрительные отзывы, посланные ему КГБ до отъезда Сахарова из Египта, был уверен, что может доверить ему их обработку. Однако для исполнения этого задания Сахарову необходимо было получить некоторые предварительные инструкции.

Доклады агентов, досье и переписка с Центром, к которым Сахаров имел сейчас доступ, были просто откровением. От резидентов КГБ и ГРУ, доверявших ему, он узнавал еще больше. По прошествии некоторого времени Сахаров знал в лицо многих агентов, мог различить подготовку по засылке агентов в ее зачаточном состоянии и знал в общих чертах о четырех крупных советских операциях.

Целью одной из них были диверсии на нефтяных промыслах и, в конечном итоге, свержение правительства Саудовской Аравии. КГБ создал и пытался сохранить там террористическое партизанское движение, называющее себя Фронтом Освобождения Саудовской Аравии. Сахаров перевел несколько донесений агентов, засланных в ряды террористов; донесения были написаны невидимыми чернилами и отосланы почтой в Кувейт. Каждое послание содержало в себе жалобу на необыкновенные трудности действий против правительства и оплакивало слишком быструю казнь пойманных террористов.

КГБ начал также создавать террористические гнезда во всех нефтяных княжествах к югу от Кувейта вдоль Персидского залива. Здесь он опять пытался захватить контроль над еще одним источником ближневосточной нефти, столь жизненно необходимой Западной Европе и Японии. КГБ для привлечения будущих террористов соблазнял молодых людей этих княжеств студенческими стипендиями для занятий в Советском Союзе, где за самыми способными наблюдали, а затем вербовали и обучали. Сахаров отметил про себя, что 80 таких молодых людей из Катара были уже тайно переправлены в Россию через Каир.