Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Кое-что я все же могу вам сообщить; это связано с моей работой и может вам пригодиться. Я могу сообщить вам имена американских дипкурьеров. Однако только те из них, которые обращаются к нам за визами, но может вас это интересует…

Еще я могу сообщить вам имена владельцев служебных и дипломатических паспортов, проходящих через мои руки. У нас имеется картотека последних двух-трех лет…

Я все еще собираюсь стать членом Уотергейтского Клуба. Я коплю деньги для годового взноса — 300 долларов. Я надеюсь, что в виде компенсации мне удастся познакомиться с некоторыми сенаторами!"

Дворник колебался; он не хотел делать из себя посмешище, но тем не менее письмо беспокоило его. Все эти разговоры о желании знакомиться с важными людьми могли быть совершенно безвредными, но было что-то зловещее в упоминании возможности передавать имена дипкурьеров. Он колебался примерно с час, но преодолел свою нерешительность и позвонил в ФБР.

В воскресенье утром 6 июля 1969 года ФБР в районе Вашингтона предприняло первые попытки установить личность агента Мэри. Из письма легко можно было догадаться, что это была сравнительно молодая незамужняя женщина, член Союза говорящих по-английски, служащая Британской империи или одной из бывших ее колоний. В списке Министерства Иностранных Дел значилось, что одной из стран, требующих визы для дипкурьеров, была Южная Африка. В понедельник утром следователи узнали, что из членов Союза говорящих по-английски на приеме в Клубе Салгрейв в честь британского посла в мае была некая Дженнифер Майлз, служащая южноафриканского посольства. Некоторые распросы подтвердили, что один из упомянутых в письме людей назначал свидания Дженнифер Майлз. В понедельник днем ФБР было практически уверено, что Дженнифер — это Мэри, но у него не было доказательств. Не было также известно, с кем поддерживает она эти тайные отношения.

В понедельник вечером за Дженнифер началась слежка. Сведения, полученные ФБР в течение лета, вызвали все возрастающее беспокойство. Она встречалась и приглашала на свои вечеринки с полдюжины правительственных чиновников, имевших доступ к таким секретам, которыми хотелось бы обладать любому врагу. У ФБР не было никакого повода подозревать их в невольном сообщении какой-либо информации, тем более в измене. Однако поскольку Дженнифер очаровывала людей все более и более важных, ясно было, и ФБР с тревогой думало об этом, куда направлены ее стремления. Вполне понятно, что если она была контролируемым агентом врага, то она несла с собой всякие неприятности и представляла серьезную опасность.

Все еще имевшиеся у ФБР сомнения кончились в конце сентября, когда следившие за ней агенты последовали за Дженнифер в Нью-Йорк, где у нее была тайная встреча. 26 сентября, взволнованная своим предстоящим первым личным свиданием, Дженнифер вылетела из Вашингтона сразу после работы. Зарегистрировавшись в нью-йоркском отеле, она поехала на такси в Куинз; в восемь часов вечера она стояла на перекрестке 56-й улицы и Вудсайд Авеню и гадала, как будет выглядеть Жозе. От каждого проходящего мужчины она ждала пароля: "Добрый вечер, Мэри". Прошло пятнадцать минут, больше этого времени ей не положено было ждать; Жозе не появился. Из большого желания все-таки дождаться его, она задержалась еще на двадцать минут, перед тем, как оставить всякую надежду и попытаться встретиться через неделю, 3 октября — данная ей ранее запасная дата.

В следующую субботу она прибыла на перекресток в 7 часов 59 минут вечера и услышала, как сзади произнесли: "Добрый вечер, Мэри". Рогелио Родригез Лопез, человек, которого она увидела, был советником кубинской делегации при Организации Объединенных Наций и нисколько не был похож на того тайного агента, которого она себе рисовала. Это был невысокого роста плотный мужчина. Он немного изменил свою внешность перед свиданием: одел темные роговые очки и гладко зачесал назад волосы, которые обычно рассыпались в полном беспорядке. Жизнь и работа в Нью-Йорке держали его в сильном напряжении, и он производил впечатление постоянно нервничающего и потеющего человека, для которого каждый шаг был борьбой. Дни он проводил в ООН, ночи посвящал агентам, а в выходные дни искал тайники и места для встреч. Он мог свободно передвигаться в радиусе двадцати пяти миль от ООН. Это усложняло и без того существовавшие трудности, а семья его страдала от чувства клаустрофобии. Он и его жена все время боялись антикастровских кубинских эмигрантов, которые, не колеблясь, избили бы его при встрече.

"Я — Жозе. Разрешите предложить Вам коктейль", — сказал Родригес, введя Дженнифер в ближайший бар. Он стал расспрашивать о ее жизни в Вашингтоне и обо всех знакомых мужчинах. Записывая, он прерывал ее лишь для того, чтобы уточнить написание упоминаемых ею имен. "Я в ужасно подавленном состоянии, — сказала Дженнифер в заключение. — Я нахожусь в Штатах уже девять месяцев и не вижу, чтобы я что-нибудь сделала".

"Мэри, Вы великолепны, — заверил ее Родригес. — У Вас есть теперь база, очень крепкая база. Нельзя ожидать чудес, свершающихся за одну ночь. Мы уже волновались за Вас. Почему Вы не отправили донесения в июле, как было договорено?"

"Жозе! Я отправила!" — воскликнула Дженнифер.

"Мэри, Вы уверены?" — спросил Ридригес, глядя ей в лицо. Почти скороговоркой и очень выразительно рассказала Дженнифер о том, как написала, завернула и положила в условленном месте донесение: "Я не лгу Вам!"

Родригес жестом попросил говорить ее тише. "Я верю Вам, но мы не нашли его. Может, пакет смыло дождем; может, какое-нибудь животное стащило его, не знаю. Во всяком случае, то, что Вы можете сделать, настолько важно, что мы решили не рисковать. Слишком опасно встречаться с Вами на территории Соединенных Штатов. С этого дня мы будем поддерживать связь вне США. Постарайтесь провести отпуск в Испании. 28 декабря будьте в отеле "Авенида" в Мадриде. Жозе позвонит Вам и даст новые инструкции".

Сама встреча и похвалы были радостным вознаграждением для Дженнифер. Она пришла к выводу, что кубинцы проявили удивительную сметливость в выборе шпиона, который вовсе не был похож на тот образ тайного агента, который она себе представляла. Дженнифер вернулась в Вашингтон, еще более ощущая важность выполняемой ею миссии. Осенью она познакомилась с первым конгрессменом и начала любовные романы с американским дипкурьером и сотрудником Министерства Иностранных Дел. На Рождество, купив на свои средства билет, она вылетела в Испанию с гордым чувством того, что она может доложить о конкретных результатах своей работы.

Назвавший себя Жозе агент ДГИ позвонил ей в отель 28 декабря в 15 часов и велел прийти на свидание в кафе в 17 часов. Однако он так плохо говорил по-английски, что Дженнифер не поняла его и пошла по неверному адресу. Рано вечером агент позвонил опять, повторил правильный адрес и перенес встречу на 8 часов 30 минут вечера. Дженнифер просидела в кафе больше часу, попивая сангрию. Несколько испанцев пытались втянуть ее в разговор, но никто из них не назвал ее Мэри, а себя Жозе.