Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Не успела Дженнифер вернуться в отель, как телефон зазвонил в третий раз. "Грозит опасность. Вы должны выехать немедленно. Вылетайте завтра утром первым рейсом "Иберии" в Париж".

"Что я должна делать в Париже?" — с тревогой спросила Дженнифер взволнованно.

"Садитесь на первый рейс "Иберии", — приказал кубинский агент. Он повесил трубку, не объяснив больше ничего.

Дженнифер послушно села в самолет, изумленная полученными приказами, встревоженная неизвестной "опасностью" и боясь того, что может произойти дальше. Она не имела никакого понятия, куда идти в Париже или как связаться с кубинцами опять. Переполненный самолет трясло, все время плакал грудной ребенок; Дженнифер чувствовала себя несчастной. В Париже, после приземления, когда Дженнифер уже стояла в проходе, готовясь сойти, какая-то испанка средних лет дотронулась до ее руки. Дженнифер посмотрела вниз, и женщина молча передала ей кусок бумаги, сложенный в маленький тугой квадрат. Она получила инструкцию в полдень 30 декабря быть в кафе напротив Эйфелевой башни.

Когда на следующий день она вошла в кафе, ей навстречу поднялся красивый, хорошо одетый, испанского типа мужчина, которому было лет за тридцать, обнял ее и сказал на прекрасном английском: "Добрый день, Мэри. Как чудесно видеть тебя". После того, как официант усадил их за столик, испанец шепнул ей: "Успокойтесь и старайтесь выглядеть счастливой. Окружающие должны думать, что Вы встретились со старым другом".

"Я ничего не понимаю и просто боюсь, — сказала Дженнифер. — Что случилось?"

"Нам кажется, что в Мадриде за Вами следили, — ответил кубинец. — Уверенности у нас нет. Любой мужчина может последовать за Вами по совершенно невинному поводу. — Сотрудник ДГИ рассмеялся. — Я имею в виду, без дурных помыслов. Как бы там ни было, сам факт, что кто-то следил за Вами, может явиться своего рода предупреждением. Точно так же, как исчезновение Вашего донесения".

Мгновенно сообразив, Дженнифер сказала: "Если американцам все известно, то после возвращения я буду арестована".

"За что? Что за преступление Вы совершили? — спросил кубинец. — Нет, Вы действуете слишком удачно, чтобы прекратить все сейчас. Возвращайтесь и продолжайте все, как раньше. Мы просто должны быть более осторожными и не связываться с Вами приблизительно на протяжении года. Вполне возможно, что мы волнуемся зря".

Вернувшись в Вашингтон, Дженнифер постепенно вернула себе свое прежнее спокойствие. Ничто в поведении сотрудников посольства не указывало на то, что ее положение стало менее прочным или спокойным, чем было раньше. Ее американские знакомые по-прежнему относились к ней как к очаровательной желанной молодой женщине. Наоборот, поток приглашений от американцев и посольств даже увеличился, и она решила, что если бы власти подозревали ее, то они не позволили бы ей так беспрепятственно общаться с этими людьми.

В феврале 1970 года один чилийский дипломат представил Дженнифер американца, который сразу привлек ее внимание как своим положением, так и внешностью. Это был Саэд А. Хан, заместитель начальника протокольного отдела Министерства Иностранных Дел США. Уроженец Пакистана, Хан был высоким учтивым дипломатом, сорока двух лет, сохранивший свои внушительные усы еще с тех дней, когда он был капитаном Шестого полка Бенгальских уланов. Он стал гражданином США, женился. У него было пятеро детей, когда он разошелся с женой. Хан взволновал Дженнифер как мужчина. Еще больше он понравился ей тем, что в качестве сотрудника Министерства Иностранных Дел он по долгу службы вращался в самых высоких общественных сферах Вашингтона. Дженнифер тоже привлекла Хана как по личным, так и по профессиональным причинам. Кроме ее сексопильности, она была бы украшением любого дипломатического приема, которые он посещал почти каждый вечер.

Вскоре Дженнифер стала сопровождать Хана на все официальные приемы в иностранных посольствах. 10 апреля она была на приеме в честь западногерманского канцлера Вилли Брандта, состоявшегося в Блер Хаузе, президентской резиденции для его гостей. Прошло меньше двух недель, как она опять была среди приглашенных гостей на приеме в честь заместителя премьер-министра Национального Китая. На приеме, данном в честь Президента Финляндии Урхо Кекконена, ее южноафриканский босс был поражен, увидев ее разговаривавшей запросто с гостящим Президентом. Утром следующего дня он заговорил с ней о приеме, она ответила: "0, я чудесно провела время. После приема я пошла обедать в Блер Хауз. Я всегда там бываю".

"Боже мой! — воскликнул южноафриканский дипломат. — Я уже здесь шесть лет, и еще ни разу не обедал там".

В качестве гостьи высокопоставленного сотрудника Министерства Иностранных Дел, она была представлена сотрудникам правительственного кабинета, сенаторам и другим важным правительственным чиновникам. Часто, когда они знакомились с ней, их внимание и осторожность были ослаблены усталостью целого дня напряженной работы и несколькими бокалами алкоголя. А перед ними была свежая привлекательная молодая женщина, тонко льстящая, манящая. Не один раз беседа, следовавшая за знакомством, кончалась тем, что Дженнифер давала свой номер телефона и взамен получала обещание позвонить.

Дженнифер никогда не пыталась выпытывать государственные секреты, и, насколько это известно, никто никогда не выдавал ей секретов. Весной 1970 года ее целью все еще оставалась задача проникнуть в этот "особый круг" вашингтонских чиновников. Потом любовные связи или замужество дадут ей нужную информацию, а пока у нее есть время. Она уже начала собирать интимные подробности об эксцентричных чертах характера, слабостях и извращениях, составляющих сущность всех досье по вербовке. Способность поставлять такие интимные подробности, которые КГБ с особым интересом собирает, изучает и использует, делала ее исключительно ценным агентом.

ФБР продолжало следить за Дженнифер в надежде, что она в конце концов приведет их к каким-нибудь важным кубинским или даже советским агентам. Тем не менее в мае ФБР нашло нужным осторожно предупредить о ней сотрудников во всех правительственных отделах. В то время, как она ловко маневрировала между знаменитостями, ФБР взвешивало на одной чаше весов преимущества в перспективе, а на другой — все растущую опасность, которую представляла собой Дженнифер в том случае, если ей будет позволено продолжать действовать.

Когда осенью 1969 года ФБР стало доподлинно известно, что Дженнифер кубинский агент, южноафриканская разведка была поставлена об этом в известность. Южноафриканцы искусно сотрудничали в ведущемся расследовании и слежке. 3 октября 1970 года утром ФБР передало срочное донесение южноафриканскому посольству в Вашингтоне: Дженнифер из потенциальной угрозы превратилась в настоящую явную угрозу. Необходимо было положить конец ее деятельности.