Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Вполне понятно, что документы из сейфа были исключительными не только по своему содержанию, но и по своей неоспоримой достоверности. Тот, кто просматривал их, мог с тем же успехом присутствовать на совещаниях Соединенных Штатов на высшем уровне и иметь разрешение конспектировать. В некоторых из этих сверхсекретных документов были намечены главные изменения или прибавления к основному американскому стратегическому плану обороны Западной Европы. Правда, ни один из документов не являл собой общий проект плана, но собранные вместе, они раскрывали его перед КГБ. Советский Союз мог теперь со всей определенностью распознать те силы, которые следовало принимать в расчет и уязвимые места, которые можно было использовать. Крупные и решающие битвы были выиграны с гораздо меньшими разведывательными данными, чем те, что были получены первыми двумя ограблениями. И зто было только начало.

И действительно, первый "урожай" был настолько захватывающим, что Советский Союз предпринял дальнейшие меры по охране операции. Носенко рассказывает, что все последующие посещения сейфа требовали непосредственного одобрения Политбюро, а с приближением каждого такого посещения атмосфера напряженности охватывала руководство КГБ. В январе 1963 года Джонсон получил от Феликса инструкции, в соответствии с которыми он должен был доставать материалы из сейфа с перерывами от четырех до шести недель и что каждое проникновение должно было планироваться минимум за четырнадцать дней вперед. "Мы должны специально привозить людей из Москвы, — сказал Феликс. — Приготовления зги очень сложны".

Обработка доставляемых Джонсоном документов требовала присутствия целого отряда техников, а КГБ не осмеливался оставлять их постоянно в Париже. Он сознавал, что если техники будут слишком часто приезжать и уезжать в Париж и обратно, их разоблачат. Поэтому он предпочел сократить число их поездок и привозить их в Париж по одному и разными маршрутами — через Германию, Алжир, Бельгию или Данию.

В дополнение ко всему, в КГБ понимали, что несмотря на легкость, с какой Джонсон уже дважды доставал из сейфа документы, каждое проникновение все же было связано с большим риском. Если случится, что кто-нибудь заметит его отсутствие во время дежурства, он никоим образом не сможет оправдаться. Русские даже не пытались придумать для него какое-нибудь оправдание, ибо знали, что всякая попытка будет обречена. Болес того, несмотря на то, что Джонсон, благодаря своему служебному положению стал бесценным агентом, КГБ нисколько не восхищался им. Было известно, что он человек безответственный и если когда-либо подвергнется серьезному допросу, то быстро падет духом и признается во всем.

Ночь в конце февраля, когда Джонсон встретился в 3.15 утра с Феликсом, чтобы забрать документы, переданные им три часа тому назад, была холодной и туманной. Они, как обычно, быстро пожали друг другу руки и молча обменялись голубыми пакетами. Джонсон торопливо стал заводить машину, но мотор его старого "ситроена" молчал. "Дайте, я попытаюсь", — настоял Феликс. Ни один, ни другой не могли ничего поделать со старой машиной. Внезапно они услышали, как позади них, затормозив, остановилась машина. Феликс и Джонсон выскочили из машины и замерли при виде приближающегося к ним силуэта мужчины с револьвером. Это был Виктор, охранявший их свидание на расстоянии. На протяжении почти двадцати минут, когда каждая секунда увеличивала возможность катастрофы, они напрасно пытались завести "ситроен". Наконец, после того, как Виктор оттолкал его своей машиной почти километр, мотор закашлялся и заработал. На следующей неделе, по приказу КГБ, Джонсон купил на присланные из Москвы деньги подержанный "мерседес".

Одним воскресным мартовским днем, после очередного налета Джонсона на сейф, он вышел после обеда из дому, чтобы купить хлеба. К своему удивлению он увидел недалеко от подъезда Феликса и Виктора с машинами. Увидев его, они уехали без того, чтобы даже кивнуть ему в знак приветствия. Джонсон был озадачен. Накануне ночью все прошло очень гладко. Позже он сообразил, что забыл оставить коробку из-под сигарет возле телефонной будки как сигнал, что он в безопасности.

"Вы даже представить себе не можете, что натворили своей небрежностью, — сердито сказал Феликс в среду во время критического разбора, следующего за каждой кражей документов. — Для подготовки Вашего побега мы должны были поднять по тревоге людей от Парижа до Москвы. Я должен буду теперь потратить два дня, чтобы писать объяснительные отчеты".

"Боже, я виноват, — ответил Джонсон. — Я просто забыл".

"Чтобы больше этого не случалось, — предупредил Феликс. — Из-за такой беззаботности Вы сядете в тюрьму".

20 апреля 1963 года Джонсон готовился войти в сейф в седьмой раз. К этому времени он передал КГБ около девяноста больших конвертов, полных документов и шифровальных кодов. Сегодня ночью он собирался взять два особых конверта, прибывших за день до этого из Вашингтона. 21 апреля в пятнадцать минут первого Джонсон без всяких происшествий вручил мешок, полный секретов, Феликсу. Однако он не появился в 3.15 возле кладбища, как было условлено.

Для Феликса началось мучительное ожидание. Возможно, кто-нибудь зашел в Центр, и Джонсону не удалось еще усыпить его коньяком. Возможно, с ним произошла катастрофа в пути или, может быть, его поймали, и он уже рассказал о русском, что ждет на дороге возле кладбища. Может быть, в эту самую минуту отряды вооруженных американцев уже приближались к кладбищу.

Около пяти часов утра Феликс решил, что ждать больше не может. Скоро займется заря над аэропортом Орли, и не будет никакой возможности поменять документы при дневном свете. Джонсона арестуют, и вся операция будет провалена. Феликс пошел на единственный возможный риск. Он поехал на летное поле Орли, остановил машину не более, чем в тридцати метрах от Курьерского Центра. Не выключая мотора, он вкинул пакет с конвертами на сиденье машины Джонсона. Он уехал с очень смутной надеждой, что дерзкий поступок сможет предотвратить катастрофу, которая, как он был уверен, надвигалась на Джонсона и КГБ.

Однако Джонсон не оказался жертвой какого бы то ни было несчастья. Он просто заснул около двух часов ночи. Он проснулся около половины шестого, когда было уже совершенно светло. Как безумный побежал он к своей машине. Мешок был там. Он едва успел закрыть сейф, и одна рука еще была на одном из замков внешней двери, когда кто-то произнес: "Хочешь убедиться, что никто не прокрался во время твоего дежурства ночью, а?"

"Ты меня чертовски испугал! — воскликнул Джонсон. — Я не ждал тебя раньше шести часов".

"Мне не спалось, так я решил, что уж заодно дам тебе уйти пораньше", — сказал молодой капрал, прибывший сменить его на время завтрака.