Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

История и последствия шпионской деятельности Джонсона не кончились его тюремным заключением. Западногерманские журналы "Штерн" и "Дер Шпигель" опубликовали в сентябре 1969 года статьи, основанные якобы на достоверных копиях сверхсекретных планов США при чрезвычайных обстоятельствах. Приписываемое этим планам содержание, как оно было описано в журналах, было таково, что могло устрашить друзей и врагов Америки в одинаковой мере. Ибо оно предполагало, что в случае захвата советскими силами Западной Европы, Соединенные Штаты намеревались опустошить континент, применяя бактериологическое и ядерное оружие против гражданского населения.

Распространение этих предполагаемых документов носило в своей основе знакомые черты дезинформационной операции КГБ. Они были ранее отправлены почтой в другие европейские журналы и впервые появились в итальянском публицистическом издании "Пезе Сера", на что никто не обратил внимания. Впоследствии эти "документы" были посланы из Рима неизвестным отправителем, чью подпись нельзя было разобрать, в два немецких журнала. "Документы" не были подлинниками, а лишь копиями, и поэтому нельзя было подвергнуть их технической проверке, могущей доказать их достоверность или фиктивность. "Дер Шпигель" утверждал, что они распространялись как часть дезинформационной операции КГБ. Описанные американские планы вызвали тревогу в Западной Европе и вне всякого сомнения посеяли сильное недоверие к Соединенным Штатам.

В своем выпуске за 1 февраля 1970 года "Штерн" поместил еще более подстрекательскую статью, основанную якобы на другом сверхсекретном американском документе: "Руководство в условиях ядерной утечки". О документе говорилось, что он прибыл от "Большого незнакомца". Отрывки из этого предполагаемого документа раскрывали, что Соединенные Штаты, в случае войны, намеревались взорвать более тысячи гражданских объектов в Египте, Сирии, Ираке и даже Иране, а также в Западной и Восточной Европе. Последовал еще один вполне понятный взрыв антиамериканских настроений.

Время и доскональное изучение позволяли обычно американским властям разоблачить советские фальшивки, цитируя ошибки в стиле и терминологии. Однако "документы", распространенные КГБ в 1969 и в 1970 гг., были почти совершенными по форме, поскольку русские имели возможность копировать их с подобных, достоверных документов, раздобытых Джонсоном в сейфе [42]. Имея оригинал "Руководства", где перечислялись объекты советского блока, КГБ с легкостью прибавил объекты в Западной Европе и нейтральных странах.

История Роберта Ли Джонсона завершилась 18 мая 1972 года. У Джонсона и Хеди был сын Роберт, о котором я не намеревался упоминать. Однако последующие события требуют этого.

Болезнь Хеди и характер Джонсона превратили их дом в сущий ад, и Роберта со временем отдали в детдом. В девятнадцать лет он мобилизовался и воевал во Вьетнаме, где начал размышлять о своем отце-предателе.

Джонсон был наверно рад, когда ему сообщили, что вернувшийся из Вьетнама Роберт хочет навестить его 18 мая. Только один раз до этого он навестил его в Федеральной каторжной тюрьме в Льюисберге, в Пенсильвании, он и писал ему очень редко. Улыбаясь, Джонсон вошел в тюремную приемную и потянулся, чтобы пожать сыну руку. Не говоря ни слова, Роберт ринулся к нему и вонзил ему нож глубоко в грудь. Джонсон умер через час. Ему было пятьдесят два года.

Роберт решительно отказался объяснить что-либо. Только лишь агентам ФБР он сказал: "Это было личное дело".

Около полуночи 12 марта 1971 года в Национальном дворце собрались несколько министров мексиканского правительства. Высокопоставленный офицер разведки роздал официальный отчет и пачку фотографий. Чиновники в молчании изучали документы, вначале с тревогой, а потом и гневом людей, которых предали.

Значение прочитанного мексиканскими руководителями было ошеломляющим. Подробное изложение разведки раскрывало задуманный в Москве заговор КГБ ввергнуть Мексику в гражданскую войну и уничтожить ее правительство с помощью военной силы. По словам мексиканца — агента КГБ, это превратило бы Мексику во "второй Вьетнам".

Мексиканская разведывательная служба с помощью почти эпического контрзаговора разоблачила не только советский план, но и офицеров КГБ и мексиканских агентов, замешанных в нем. Сотрудники разведки захватили тайники с оружием и взрывчаткой, обнаружили центры по тренировке и убежища и арестовали партизанских вожаков. Начало было уже близко. Было и доказательство тому, что вскоре должны были раздаться первые выстрелы, взорваны первые бомбы, убиты первые полицейские.

"Мы, конечно, будем действовать, и действовать самым решительным образом", — провозгласил президент Мексики Луис Эчеверриа Альварез.

Советник, написавший доклад разведки, быстро проговорил: "Ударьте по посольству, г-н президент. Все начинается с посольства. И с Нечипоренко. Он — Нумеро Уно".

Это было верно. В 60-е годы КГБ полностью забрал в свои руки советское посольство в Мексико-Сити и превратил его в один из самых больших в мире святилищ подрывной деятельности. А из всех русских самым квалифицированным и опасным был Олег Максимович Нечипоренко, которого КГБ справедливо считал одним из своих лучших агентов.

Стройный, смуглый и красивый, он отпустил себе привлекательные усики и с вьющимися черными волосами и кожей оливкового цвета выглядел настоящим уроженцем Латинской Америки. И на самом деле, мексиканские власти предполагали, что он был либо сыном испанских коммунистов, бежавших в Россию после испанской гражданской войны, либо, что вполне возможно, он был сыном русского отца и испанской матери. Он был полон сил, постоянно двигался и играл в теннис круглый год. Ему было сорок лет, однако никто не давал ему больше тридцати. Его испанский был безупречен; он употреблял идиомы рабочих, дипломатов и студентов с равной плавностью. Уроженцы Запада находили его обаятельным, остроумным и чрезмерно агрессивным. Единственный среди русских, он понял, что лучший путь иностранца к мексиканцу — это уважение.

Нечипоренконатренировал себя приспосабливаться, как хамелеон, к совершенно отличным друг от друга условиям. Он мог иногда одеться как крестьянин, выехать в сельскую местность, и его автоматически принимали за фермера или просто сельскохозяйственного работника. Точно также было и в университетах, где он проводил много своего рабочего времени: студенты принимали его за своего. С той же легкостью он мог подражать манерам блестящих молодых мексиканских коммерсантов и профессионалов. Однажды он принял такую позу и вошел в посольство Соединенных Штатов. Он бродил там более часа, собирая доступную информацию, пока офицер безопасности не узнал в нем офицера КГБ.