Джон Бэррон - КГБ. Работа советских секретных агентов

Один обозленный мексиканец по имени Фабрицио Гомез Соуза, узнав о стипендии, послал запрос в советское посольство. Получив приглашение на собеседование в филиале Института в Мексико-Сити, он явился туда летним днем 1963 года и был встречен очень вежливым и говорящим по-испански Нечипоренко.

"Мне совершенно не о чем говорить с Вами, — заявил Гомез. — Я пришел к русским". Глядя на мексиканца с невозмутимым видом, Нечипоренко сказал несколько предложений по-русски, а потом, перейдя на испанский, сказал: "Я — русский. Садитесь, пожалуйста, и давайте посмотрим, могу ли я помочь Вам".

Гомез — приземистый, мускулистый человек, тридцати одного годэ, с черными глазами и хмурым лицом был учителем. После окончания колледжа десять лет тому назад он преподавал в школе в маленьком городке Нанчитал. С давних пор он интересовался коммунизмом и много читал о марксистской и других революционных теориях. Он женился в начале 1963 года. В первый же месяц после свадьбы его молодая жена заболела и умерла. Врачи так и не смогли поставить диагноз. Полный горя и гнева Гомоз обвинил мексиканское общество, не сумевшее обеспечить ей то необходимое медицинское обслуживание, которое могло бы спасти ее жизнь. Теперь он был убежден, что мексиканское общество должно быть разрушено, чтобы вместо него можно было построить новое; он пришел к заключению, что самым целесообразным было бы сотрудничество с русскими.

Во время затянувшейся допоздна беседы, Нечипоренко определил, что перед ним человек, подходящий для КГБ. Гомез не был студентом-фантазером. Наоборот, по мнению Нечипоренко, он был взрослым сформировавшимся человеком, чье злобное отношение к мексиканскому правительству могло быть использовано КГБ.

Нечипоренко настолько высоко оценил Гомеза, что КГБ вскоре выкрало его из страны. Обычно процедура приема в Университет им. Патриса Лумумбы длится месяцами. Прошло всего три недели, и Нечипоренко вручил Гомезу дорожные деньги для полета в Москву. С момента его приземления КГБ относился к нему как к особому студенту. Таким он был на самом деле: Фабрицио Гомез Соуза должен был стать предводителем партизанских отрядов, которые Советский Союз собирался создать несколько лет спустя в Мексике.

В течение последующих лет Нечипоренко послал в Москву по меньшей мере еще дюжину человек и одновременно вербовал агентов для КГБ прямо из мексиканских университетов. Но Центр требовал еще больше. Из полученных в Москве инструкций Нечипоренко знал, для чего это было нужно.

КГБ же оказывал давление потому, что придавал Мексике наибольшее значение из стран Латинской Америки из-за близости к Соединенным Штатам и изобилия природных ресурсов и разнообразного климата. Благодаря удачной внутренней политики правительства, страна делала успехи в общественной и экономической областях. Ассигнуя на образование больше денег, чем на любую другую отрасль, правительство снизило безграмотность взрослого населения с 63 % в 1940 году до 17 % в 1970 году. Годовой доход на душу населения с 1960 по 1970 гг. возрос от 330 до 660 долларов.

Нищета в стране оставалась из-за быстрого роста населения. Средний мексиканец пользовался несравненно большей свободой, чем советский гражданин. Уровень его жизни постоянно повышался. Поэтому он мог надеяться на лучшую жизнь. Если бы советская операция в Мексике удалась, эти завоевания были бы уничтожены.

В соответствии с планом, КГБ в середине 60-х годов засылал в Мексико-Сити все больше и больше офицеров под видом дипломатов. Осенью 1968 года он назначил резидентом одного из своих лучших специалистов по латино-американским делам. Это был Борис Павлович Коломьяков, офицер, который, как и Нечипоренко, не имел ни одного серьезного провала.

Коломьяков в свои сорок семь лет был почти лысым, но подтянутым и энергичным. Наслаждаясь властью и ответственностью, он гордился полученным заданием и своей репутацией. В Москве его считали блестящим профессионалом, безжалостно относящимся к своим ошибкам и к ошибкам других. Он первым появлялся в посольстве и последним уходил оттуда, он работал и учился постоянно, ежедневно прочитывал около двадцати мексиканских, американских и канадских газет. Независимо от занятости, он посвящал, по меньшей мере, полчаса в день совершенствованию в английском языке, а его жена в частной беседе жаловалась, что он слишком много денег тратит на книги, журналы и газеты.

При личном общении Коломьяков был человеком добрым. В советской колонии господствовала твердая кастовая система, по которой высокий чин был единственным определяющим фактором общественного положения. Некоторые сотрудники, не принадлежащие к разведывательной службе, были изгоями и их открыто называли "малыми смертными". Коломьяков пренебрегал этими разделениями. Если кто-либо заболевал, он непременно навещал его, приносил цветы, предлагал помощь. Он с готовностью одалживал деньги и мог быть чутким советником, когда возникали всякого рода супружеские затруднения.

Несмотря на то, что Коломьяков был добр к своим подчиненным в личной жизни, он был безжалостно требователен в профессиональном отношении. Он настаивал, чтобы все проявляли энергию, подобную его, и стремился к осязаемой "продукции", которую бы мог распланировать и доложить о ней в Москву. Расхлябанность или ошибки вызывали с его стороны такие уничтожающие замечания, что от них бледнели ветераны КГБ. Однажды он вызвал одного высокопоставленного подчиненного и бранил его на протяжении часа. Когда офицер, наконец, вышел из его кабинета, секретарь видела, что он плакал. Через три дня он совершенно внезапно вылетел в Советский Союз. Официально его возвращение объяснено не было; в посольстве ходили слухи, что он просто "провалился".

К 1968 году число находящихся под контролем Коломьякова русских при посольстве возросло до нелепости — 57 человек; из них всего лишь восемь человек были профессиональными офицерами разведки или кооптированными агентами. Персонал советского посольства был в три раза больше, чем число сотрудников в посольствах Великобритании, Западной Германии, Франции или Японии. В то время, как эти страны имеют с Мексикой широкие торговые и другие связи, требующие дипломатических представительств, Советский Союз не имеет, практически, никаких.

В 1968 году Советский Союз занимал почти последнее место в числе мировых торговых партнеров Мексики. В тот год он приобрел мексиканских товаров на сумму всего лишь в 368 тыс. долларов. Обе страны обменялись всего лишь 216 туристами. Всего несколько советских кораблей посетили мексиканские порты. Практически, культурных связей между двумя странами не существовало, и Мексика находила, что ей достаточно пяти дипломатов в Москве.