Александр Даллин - Захваченные территории СССР под контролем нацистов [Оккупационная политика Третьего рейха 1941–1945] [litres]

Три группы советских граждан были объектом пристального внимания Германии: военнопленные, принудительно мобилизованные работники, трудившиеся на рейх, и коллаборационисты, участники военных формирований, сражавшиеся на стороне Германии. Первыми, с кем пришлось иметь дело нацистам, были военнопленные.

Вопрос о дальнейшей судьбе военнопленных, можно сказать, особо не обсуждался. Нацисты рассчитывали на то, что война будет короткой, и потому штаб Розенберга был занят только перспективными проектами. Военные отнеслись к этой проблеме формально и не были готовы решать ее. Было лишь одно исключение из общего правила – «приказ о комиссарах» Гитлера, предписывавший ликвидацию всех советских военных политработников, попавших в плен.

Приказ, отданный еще до войны, делил советских военнопленных на отдельные категории, что зависело от того, в подчинении какой армейской структуры они находились. В зоне боевых действий за пленных отвечало Главное командование сухопутных войск (ОКХ); в тыловой зоне – отдел по делам военнопленных общего управления ОКВ (Верховного главнокомандования вермахта). Кроме армии за проведение отдельных операций (ликвидация военнопленных и другие акции устрашения) отвечали СС.

Проблема приняла невиданные масштабы особенно в первые месяцы войны на Восточном фронте из-за неожиданно большого числа пленных, попавших в руки немцев. К середине декабря 1941 г. Германия захватила 2 млн 500 тысяч советских пленных. Немецкая армия, упорно продвигавшаяся вперед и зачастую сама недостаточно снабжавшаяся, не обращала должного внимания (а иногда и не могла) на миллионы голодных и оборванных пленных, собранных в импровизированных лагерях, тут и там устроенных в оккупированных областях.

Отчасти из-за непредвиденных обстоятельств отношение к пленным было наплевательским и неподобающим, но в основе его лежало прежде всего представление об «унтерменшах». «Беспощадные и энергичные действия, – заявлял отдел по делам военнопленных, – будут предприняты при малейших признаках сопротивления» со стороны советских пленных. «Радикальное подавление любого сопротивления – активного или пассивного!» – гласил приказ. После начала вторжения в инструкциях командованию тыла говорилось: «Наряду с обязанностью поддерживать престиж и достоинство германской армии каждый немецкий солдат должен сохранять дистанцию в отношениях с советскими военнопленными, принимая во внимание озлобленность и нечеловеческую жестокость русских во время боя… В частности, совершившие побег военнопленные должны расстреливаться без предупреждения».

В подходе к подобным «основным» положениям расхождений не было. Однако вскоре назрели конфликты вокруг двух основных проблем: использование пленных в качестве рабочей силы и проведение национальной политики Германии в отношении пленных.

Согласно инструкциям, принятым еще до вторжения, из взятых в плен солдат противника могли формироваться трудовые роты, но это было делом только «боевых частей, и использовали их для проведения вспомогательных работ (прокладка дорог и строительство мостов, очистка местности и тому подобное)». Не предполагалось «использовать труд пленных в экономике Германии». Этот запрет действовал на протяжении нескольких месяцев. Уже поздней осенью Геринг отдал приказ заменить в зоне боевых действий немецкие строительные батальоны военнопленными, потому что «немецкие квалифицированные рабочие должны трудиться на оружейных заводах. Копка земли и дробление камней не их задача. Для этого имеются русские». Первоначально сам Гитлер запретил использовать русских военнопленных на работах в рейхе. Это решение было явно мотивировано намерением снизить нагрузку на транспорт и, что не менее важно, опасением расового смешения в результате контактов немцев с «унтерменшами».

Прошло всего две недели с начала вторжения, когда представитель общего управления ОКВ сообщил о возможном смягчении запрета. Министерство труда 26 августа выпустило специальную директиву об использовании советских военнопленных в качестве рабочей силы, а уже в начале сентября в армейских инструкциях говорилось об их работе в рейхе. Их труд использовался только в армии, пленные находились под постоянным контролем военных, и они не должны были контактировать с гражданским населением. Однако уже вырисовывались перспективы их возможной занятости и в гражданских отраслях.

Прошло еще два месяца, и все ограничения на работу военнопленных в рейхе были сняты. В соответствии с инструкциями фюрера 31 октября Кейтель отдал приказ о «широкомасштабном» использовании труда советских пленных в немецкой военной промышленности, так как «дефицит рабочих становится все более опасным фактором, способным повлиять на ход войны и на выпуск военной продукции». Несколько дней спустя Геринг высказал свое мнение, выдвинув необычный аргумент; он заявил, что «рабочие России доказали свои способности в деле создания обширной русской индустрии». Были разработаны детальные инструкции по созданию рабочих мест для военнопленных и мерах их охраны. Так, например, пленные, как и прежде, должны были содержаться изолированно в отдельных бараках; меры наказания практически не изменились. «В системе наказаний не предусматривалось иных мер, кроме ограничения рациона и смертной казни». Что касается питания, было сказано, что «русский быстро насыщается, и его легко накормить, так что это никак не скажется на общем объеме наших продовольственных запасов. Его не стоит баловать и приучать к немецкой пище…».

Потребность в рабочей силе была столь велика, что спустя пять месяцев после начала Восточной кампании Берлин признал, что «позиция фюрера в вопросе использования труда военнопленных в промышленности коренным образом изменилась». Совершился резкий поворот, и началась «самая интенсивная эксплуатация русской рабочей силы».

Второй проблемой был национальный вопрос, особенно в контексте положения с военнопленными. До начала вторжения абвер и министерство Розенберга предполагали сделать основной упор в своей деятельности на сотрудничество с нерусскими национальностями СССР. Для этих двух организаций было совершенно логичным решением выделить из общей массы военнопленных представителей нерусских национальностей и относиться к ним более гуманно.

Любопытно наблюдать, как менялась точка зрения немцев в этом вопросе. Немцы неохотно соглашались на использование труда русских в промышленности, опасаясь нелояльности и диверсий с их стороны. Также было довольно распространено мнение, что антинемецкие настроения слабее всего выражены среди нерусских пленных. В этом случае для немцев было бы логичным шагом использовать в качестве рабочей силы в рейхе прежде всего украинцев, белорусов и представителей других национальных меньшинств. Однако использовать русскоговорящих пленных было предпочтительней из практических соображений. Специально подготовленная охрана со знанием языка могла бы более надежно контролировать их. Кроме того, согласно планам Розенберга, украинцы и белорусы могли освобождаться из лагерей, и их не планировалось использовать на работах в рейхе. Наконец, многие ответственные лица выступали по причинам чисто идеологическим против использования «азиатов», то есть жителей Средней Азии, и были даже в большей степени настроены против них, чем против русских. В первых директивах рекомендовалось, что «если будет разрешение на работу в рейхе, то представителей некоторых народов (белорусов, украинцев, латышей, эстонцев, финнов) принимать не следует. Также ни в коем случае не разрешается работать в рейхе военнопленным азиатского происхождения».