Саша Сулим - Безлюдное место. Как ловят маньяков в России

— И что, жена вас отпустила?

— Решили с ней этот вопрос. Она надо мной подшучивала, говорила: «Ты уедешь и останешься там?» А я ей: «А кто меня там оставит?» Еврейское министерство иностранных дел, разведка их? Они-то люди бдительные, они бы меня впустили только на том условии, что я назад вернусь.

— Почему именно Израиль вас интересовал?

— Куда из России можно еще поехать? Я набрал в поисковике: «сезонная работа за рубежом». Первым вылез сбор мандаринов в Израиле, потом Канада. Но, чтобы долететь, а потом вернуться из Канады, нужно через Москву лететь. Это дорого. А в Израиль есть прямые рейсы из Новосибирска. Я подумал тогда, что раз уж мне нужна определенная сумма денег на свою мечту, то буду там меньше курить, не буду пьянствовать. А ценники в Израиле — на пиво, сигареты, помидоры, овощи, фрукты — с нашими ангарскими вполне сопоставимы.

— Что у вас была за мечта?

— Хотел машину подороже купить. Я бы ее все равно со временем перепродал — чтобы не топтаться на одном месте. Вы же сами понимаете: когда машину покупаешь, обычно берешь не то, о чем мечтаешь, а на что денег хватает.

Знаете, как некоторые машины покупают? Не разбираясь. Ходит по рынку пара, девушка увидела, что в козырьке над пассажирским сиденьем есть зеркало с подсветкой, и орет своему ухажеру: «Берем эту». А рядом стоит мужик и думает: «Если бы я знал, я бы целое трюмо привез». Это мне знакомый рассказывал, когда я на рынке стоял.

— Какой это был год?

— 2007-й или 2008-й. Я тогда уволился с [нефтехимического] комбината и стал заниматься перегоном машин. Сам процесс: приехать, купить, выбрать — мне нравился, но потом ведь надо на рынке стоять, делать умное лицо. Ладно, если купил машину, которая нравится на 100 %, перетряс все, перепроверил — тогда мог говорить покупателю: «Торг неуместен. Мне вчера звонили с Японии, просили: „Михаил-сан, не хотите назад нам машину продать?“» Это когда я был уверен, что придраться не к чему.

Но на этом нельзя было большие деньги заработать, это было для меня вроде как хобби. Я хотел найти работу, на которой можно сидеть в офисе, в тепле, получать достойную зарплату и, пока начальника нет, выбирать в интернете себе машину. Съездил раз в год, купил — и катайся, пока кто-то не купит.

— На каком месте работы вы чувствовали себя наиболее комфортно?

— Если честно, нигде, и я не кривлю душой.

— Это не ваше все было?

— Мне психиатр вопрос задавал: «Если откинуть материальную сторону, кем бы вы хотели работать?» И я, не задумываясь, ответил: детским тренером. Хотел бы вести спортивную секцию с маленькими детишками. Именно с маленькими такими — лет десяти, когда они еще с открытым ртом тебя слушают, можно к перекладине подойти, что-то сделать, удивить, и они тебя еще внимательнее будут слушать и повторять. Я часто вспоминаю, как подростком ходил в спортивную секцию.

— Чем вы занимались?

— Лыжами. У моего тренера была дочь, тоже спортсменка, она частенько с нами куда-то ездила, и сына мы его знали — он все лето с нами в лагере проводил. Но в итоге у них семья распалась — причин я не знаю. Мне казалось, это была идеальная семья: его супруга тоже тренером работала, они вместе преподавали в спортивной школе, были вместе постоянно. Это идеальное сочетание, когда тут же дети их подрастают, а потом идут по стопам родителей.

— Что же, как вам кажется, там случилось?

— У нас что, тренеры нормальную зарплату получают? В тяжелые времена им приходилось совмещать тренерскую, преподавательскую деятельность с мелким бизнесом — но это все так выживали, их нельзя за это корить. Что у них случилось, я не знаю.

— Вы получили спортивный разряд?

— Какой смысл об этом говорить? Ну, выполнил я норматив, но это же было в советское время.

— Вам нравился спорт?

— У меня все насмарку пошло, когда в один из сезонов я получил травму и меня змея укусила — это как раз перед армией было. Вроде мелочь, что такого — змея укусила? Но во времена Советского Союза, в Ангарске — в городе, рожденном Победой, — сыворотки или противоядия не было. Лечили ваткой с зеленкой, две недели в больнице лежал. Все. Мои занятия спортом закончились.

— Жалеете?

— Скажу откровенно: никаких выдающихся результатов я не достиг бы, но у меня был бы шанс вместо срочной службы попасть в спортроту — то есть балду пинать, тренироваться, бегать за них на соревнованиях. А потом я бы еще числился на нефтехимическом комбинате, где тогда работал, каким-нибудь оператором на установке, а сам бы три раза в год бегал бы за свой цех — еще какое-то время мог бы балду пинать.

— В детстве вы мечтали о какой-то профессии?

— В детстве, наверное, все о чем-то мечтали. Шпионом, может, [хотел быть]. Я могу, конечно, какую-нибудь профессию назвать, но сразу в голову ничего не приходит. Не вспомню я сейчас свои детские мысли, ведь эти детские мечты зависят от того, где папа и мама работают, где соседи работают.

— Были ли рядом с вами люди, на которых вы хотели быть похожим?

— В моем окружении таких людей не было.

— Хоть кто-то вам нравился?

— У меня был знакомый — он был близким другом моего одноклассника, мы с ним учились вместе в техникуме. Только я после учебы в армию пошел, а он стал дальше учиться, получил медицинское образование. Его семью я постоянно в пример ставил.

Человек так устроен, что прежде, чем что-то купить (предмет одежды или машину), прежде, чем отдать ребенка учиться или в спортивную секцию, он себя оценивает со стороны, сравнивает с соседями, со знакомыми, с коллегами по работе. Мне кажется, у всех так. Только единицам плевать на чужое мнение.

— Вы с кем себя сравнивали?

— Как обычно, с соседями, с коллегами по работе, со знакомыми.

— У кого было лучше: у вас или у них?

— Смотря в чем. В чем-то было лучше у нас. Если я в чем-то уступал, например, в материальных возможностях, то себя успокаивал тем, что это вроде как второстепенно. Хотя, может, и не второстепенно. Как говорится, с милым и в шалаше — рай, но это, конечно, глупости.

— В чем в вашей семье было лучше, чем у других?

— Я считал, что наша с женой семья дружнее, мы были вместе постоянно. А мне это даже в укор ставили. Я читал в протоколе допроса одного свидетеля, как он описывал нашу семью: «Странно было на них смотреть, они постоянно вместе были и за руки держались». А что в этом странного? Может, это он странный, раз у него такая мысль появилась?

— Если говорить о вашей семье: маме, папе, сестре — какая там была атмосфера?