Георгий Алексеев - Разведке сродни

— В общем, что угодно «достать» — лишь бы дефицит, лишь бы крик моды, лишь бы подчеркнуть свою исключительность, — подхватил Н. Н. Михайлов. — Мещанина, как говорится, «хлебом не корми» (впрочем, все же это выражение в данном случае следует взять в кавычки), только дай возможность этак небрежно обронить фразу о близком знакомстве с театральной или спортивной знаменитостью, то есть похвалиться тем, что доступно не каждому… Да, именно такая психология характерна для потребительской натуры мещанина, поведение которого диктуется не разумностью, а слепым подражательством. И все же я бы не стал «бросать камни» в человека только за то, что он «отхватил» книгу и, не читая, поставил в шкаф. Ведь он купил КНИГУ! Не прочитал сегодня — прочитает завтра. Не прочитал сам — прочитают его дети. Важно уже то, что он проникается убеждением: книга — ценность, читающий человек — уважаем.

Наряду с читательскими письмами, осуждающими потребительскую психологию, в редакцию пришло одно любопытное в том отношении, что автор, правда, анонимный (подписано: «молодой рабочий из Челябинска»), пытается не только объяснить, но и оправдать существование в нашем обществе потребительства. Я процитировал отрывок: «Во многих газетах печатаются фельетоны и другие сатирические материалы на людей, которые хотят жить лучше, иметь много разных вещей. Во-первых, не вижу в этом ничего плохого. Во-вторых, разве вам не известно, что прийти в магазин и сразу купить нужную вещь далеко не всегда удается? А это надо позарез. Вот и приходится заводить всякие связи с теми, кто имеет доступ к дефициту. За это вы называете таких людей «хапугами», «приспособленцами» и другими нехорошими словами. А по-моему, всякий блат объясняется просто нехваткой. Появится полно всяких товаров, и к нему прибегать не надо будет. Ведь и государство ставит цель: удовлетворить как можно лучше потребности людей…» Точка зрения весьма распространенная, и я попросил Николая Николаевича прокомментировать письмо. Немного подумав, он ответил:

— Я не случайно поставил рядом с вопросами, какие потребности следует удовлетворять и с какой целью, еще один: к а к это делать, какие способы удовлетворения потребностей являются разумными, юридически и нравственно оправданными? Ответ сформулирован в Конституции СССР: в соответствии с принципом социализма «От каждого — по способностям, каждому — по труду» государство осуществляет контроль за мерой труда и потребления. Попытки обойти принятый в обществе принцип потребления уголовно наказуем, потому что получение благ не за счет своего труда, а нетрудовыми путями — спекуляция, хищения и т. п. — есть не что иное как стремление удовлетворить свои потребности за счет других людей, за счет общества.

— Но автор письма может сказать на это, что дефицит приобретает за свои, «кровные», что «блат» — это еще не преступление, а безобидная сделка, — пытался я встать на позицию «молодого рабочего из Челябинска».

— Пусть даже так, — возразил Н. Н. Михайлов, — хотя убежден, что любой блат — если не прямое правонарушение, то преддверие к нему. Нарушение правил торговли, переплата за дефицитные товары (иначе говоря, спекуляция — с одной стороны и взятка — с другой), иные формы сомнительной «благодарности» (я тебе — иностранный гарнитур, а ты мне — место в жилищном кооперативе) — все это, как ни крути, на юридическом языке именуется «противоправным действием». Но, допустим, под уголовный кодекс действия иного «доставалы» не подпадают. А под кодекс нравственный?

Рассуждаем над доводом автора письма о том, что в магазине не купишь «нужную позарез» вещь. Нелепо было бы оправдывать дефицит вообще. Вещь вещи — рознь. Когда с прилавков вдруг (вот именно — вдруг!) исчезают электрические лампочки или зубной порошок, то это головотяпство планирующих органов, на которое журналисты обязаны немедленно откликаться острыми критическими выступлениями. Но ведь есть другой дефицит, который «надо позарез» только потому, что сосед уже «достал» его. Подлинно нравственный человек не может не считаться с возможностями общества, требовать того, что оно пока не в состоянии дать всем. И уж тем более нельзя поощрять анархическую разнузданность потребительских страстей мещанина, заявляющего с этакой купеческой прихотью: «желаем иметь и всё тут!» А. С. Макаренко говорил, что «мы не имеем права считать потребностью каждую группу свободно возникающих желаний. Это значило бы создать простор для каких угодно индивидуальных припадков… Капризы потребностей — это капризы насильников».

— Значит, — задаю вопрос, — мы можем говорить не только о неразумных потребностях (прихотях, эгоистических запросах), но и неразумных способах их удовлетворения, о неразумном потреблении?

— Конечно, — подтверждает проректор. — Неразумные потребности часто ведут к безнравственному потреблению. При этом деградация личности — вот главная трагедия. Расскажу случай, который произошел у нас в институте. Одна из студенток попала в больницу со всеми признаками острого истощения организма. Выяснилось, что она систематически недоедала. Почему? Стипендию получала, общежитием обеспечена, родители регулярно высылали деньги. Оказалось, несколько месяцев подряд девушка откладывала деньги, чтобы покупать дефицитные наряды, дорогие украшения… К сожалению, известны и более взрослые люди, отцы семейств, которые держат своих домочадцев чуть ли не на «хлебе и воде», чтобы скопить деньги на столь желанный автомобиль. Уголовным кодексом опять же ненаказуемо. Но разве это не безнравственно?

А вот другая крайность, подмеченная нашими читателями. Восьмиклассница приходит в школу с золотым кольцом, японским магнитофоном, в сверхэлегантной (сверхдорогой!) шубке. Ее родители не жулики, не спекулянты, все блага заработаны честным трудом. Но нужно ли доказывать, как развращающе действуют эти «дармовые» блага на юную неокрепшую личность, как пагубно влияет на нее достигнутое с помощью не ею заработанных благ возвышение над сверстниками? Кстати, не потому ли морила себя голодом студентка, что рядом с ней сидели подруги, чьи потребности удовлетворялись отнюдь не на студенческом уровне? Потребительство и зависть неотделимы друг от друга. Если человек не научится сознательно управлять своими потребностями, не воспитает в себе высокую культуру потребления, — вещи могут превратить его в матерого мещанина, у которого эгоистические интересы затмят все другие, истинно человеческие стимулы, отбросив его на грань животного существования.

Подробно разобрав и «диагноз» мещанской болезни «вещизма», потребительства, и формы ее проявления, естественно было бы завершить разговор о способах лечения этой болезни, а главное, ее профилактики. Конечно, в двух словах об этом не скажешь, но все же прошу Н. Н. Михайлова хотя бы кратко изложить для читателей позицию социологов о том, какими воспитательными мерами можем мы сориентировать человека на достижение подлинно нравственных, высокоидеиных, возвышенных целей, достойных человеческой жизни. Видимо, без воспитующего воздействия труда здесь никак не обойтись.