Александр Солженицын - Бодался телёнок с дубом. Очерки литературной жизни

Год спустя он умудрится протащить в «Новом мире» (с новым руководством) стихотворение о бакенщике «Исаиче», которого очень уважают на большой реке, он всегда знает путь, – то-то скандалу было потом, когда догадались! и исключили-таки бедного Женю из СП. – Примеч. 1978 .

Я считал, что подавил поэму в Самиздате и в «Цайт» и не дал ГБ её понюхать. Много позже как же я поразился, узнав, что ГБ тотчас получила поэму, лишь только стали её читать московские литераторы; передано было «Штерну» через его московского корреспондента Дитмара Штейнера, приятеля Виктора Луи, а главный редактр «Штерна» Наннен и подкинул «Цайту» печатать поскорее, настаивая, что «из очень надёжного источника, автор просит скорее печатать». – Примеч. 1978 .

Лакшин, по традиционным интеллигентским меркам, обижался: «Наш журнал не либеральный, а демократический », то есть, мол, гораздо левей. Как ни парадоксально, он был октябристским , но не в бандистком кочетовском смысле, а в терминологии предреволюбционной России: они хотели, чтоб именно этот режим существовал, лишь придерживаясь своей конституции.

Мне рассказали об этой сцене в тех днях, когда я готовился описывать прощание Самсонова с войсками, – и сходство этих сцен, а сразу и сильное сходство характеров открылось мне! – тот же психологический и национальный тип, те же внутреннее величие, крупность, чистота, – и практическая безпомощность, и непоспеванье за веком. Ещё и – аристократичность, естественная в Самсонове, противоречивая в Твардовском. Стал я себе объяснять Самсонова через Твардовского и наоборот – и лучше понял каждого из них.

Позже, в эмиграции, сообщил мне Б. Г. Закс: в декабре 1970 он посетил А. Т. в больнице. А. Т. говорил с трудом, односложно, «ну как?», «как там?», но с интересом слушал, что ему рассказывали, был очень весел, оживлён, много смеялся (дико кашляя при этом). И на рассказ о моей нобелевской истории произнёс громко, отчётливо: «Так им и надо!» – Примеч. 1986 .

Коммунист Вооружённых сил. 1971, № 2.

С выходом «Августа» на Западе состроились и комические эпизоды. Появилась статья проф. Н. Ульянова, эмигранта, в «Новом русском слове» – «Загадка Солженицына»: открыл он, что никакого Солженицына в природе нет, это – работа коллектива КГБ, не может один человек так дотошно знать и описывать и тюремные процедуры, и виды онкологического лечения, и исторические военные события, да ещё в каждой книге свой новый язык! А переводчик «Августа» на английский М. Гленни, оправдывая свой поспешный и губительный перевод, давал интервью, что «Август» настолько плохо написан по-русски, что ему, Гленни, приходилось целые фразы менять .

Что кончилось так благополучно – не вина «Штерна». «Штерн» снова сделал всё возможное, чтобы положить мою голову под топор: взял на себя смелость (и художественное безвкусие) утверждать, что действие «Августа» лишь условно перенесено в предреволюционное время, а на самом деле трактуются современные проблемы.

Один из этих корреспондентов, Хедрик Смит, потом неоднократно жаловался, что я встретил их готовым интервью – с вопросами, подготовленными мною же, проявил такое полное непонимание законов западной прессы. Действительно, в моей смертной борьбе с государством я нуждался только в резком защитном ходе, даже лучше бы – публичном заявлении, ни в каком не интервью. А Смит предлагал мне «актуальнейшие» вопросы: о том, что случилось с творческой энергией Евтушенко и Вознесенского, потеряла ли к ним публика интерес, находятся ли стесненья их на прямой линии от преследования Пушкина (западным надо непременно выстроить традицию: царская Россия – коммунистический СССР, иначе не будет глубокомысленности), – или ставил меня в опасное положение вопросом, намерен ли я после «Августа» объяснять также и большевицкую революцию.

Мне же, напротив, с непривычки невыносима оказалась разрыхленная безсвязная форма, в которой эти корреспонденты в их печатном изложении растрясли мои мысли. И я тогда же написал откровенное частное письмо Хедрику Смиту. Отдаляясь от того момента, всё более понимаю, что он должен был и имел право обидеться.

Однако не прошло трёх лет – осенью 1974 Х. Смит посетил нас в Цюрихе и стал просить: не может ли он использовать в «Нью-Йорк таймс» весь материал моего литературного интервью Нильсу Удгорду в «Афтенпостен» (28 августа 1974). Ну перепечатайте. Да нет, настаивал Смит, тогда это не будет новинка, давайте сделаем вид, будто это интервью вы сейчас ещё раз дали мне! Я опять согласился: ведь он знал законы западной прессы (что это? как это выглядит?), а я их не знал. Так он и напечатал: как свою реальную беседу со мной… – Примеч. 1978 .

(астр.) – точка на небесной сфере, внизу, под ногами наблюдателя, противоположная зениту.

Впрочем, из поздних записок Самутина следует, что рукопись у него не была и закопана. – Примеч. 1990 .

От каких частностей могут зависеть крупные события. Например, многолетняя западная поддержка меня во многом зависела от одной главы в «Раковом корпусе», разговора Шулубина и Костоглотова о социализме. Я написал её чисто экспериментально, пытаясь представить одну из возможных точек зрения, или что может поддерживать такого опустошённого человека, как Шулубин. А на Западе эту главу прочли (художественно – совсем неоправданно) как мой собственный манифест в защиту «нравственного социализма», прочли – потому что хотели прочесть, потому что им надо было видеть во мне сторонника социализма, так заворожены социализмом – только бы кто помахал им той цацкой. Я – не понимал этого тогда совсем, а если б и понимал, то ни для какой тактики не стал бы изгибаться, погнушался бы, никогда я и слова похвалы социализму не сказал, – а вот, истолковали главу. И как сторонника социализма меня и защищали столь дружно, столь едино, до всех левых включительно. Напечатай я в сентябре 1973 «Письмо вождям» или не скради ленинскую главу из «Августа» – сразу бы сорвал всю поддержку. А от поддержки такой – советские власти и были терроризованы настолько, что даже схваченного «Архипелага» использовать не смогли. И «Архипелаг» – сам проложил себе дорогу через эту взбудораженность – куда лучше, чем по моему замыслу появился бы весной 1975, когда Советы в размахе Уотергейта и при конце Вьетнама ощутят свою победоносность. Никаких моих предвидений не хватило бы, все движенья направляла Божья воля. – Примеч. 1978 .