Кейт Андерсен Брауэр - Резиденция. Тайная жизнь Белого дома

Маляр Клетус Кларк, проработавший в Белом доме с 1969 по 2008 год, говорит, что в этот период он поступился собственной жизнью ради работы. Его уоки-токи [18] Первая переносная рация производства компании Motorola (с англ. «Walkie-Talkie» – «ходилка-говорилка»). – Прим. ред. был постоянно включен, и его регулярно вызывали на работу в выходные выполнять те или иные пожелания президентской семьи. «Когда первая леди хотела перевесить картину и нужна была дырка в стене, меня отлавливали, чтобы я приехал и занялся этим».

В тесной связке с Кларком работал его приятель, супервайзер операционного департамента Тони Савой. Если первая леди решала сменить цвет стен, усилиями обоих эта масштабная задача выглядела не требующей особого труда. «Нужно было полностью освободить все помещения от обстановки. Красили в пятницу и в субботу, а в воскресенье расставляли мебель по местам. Когда они [президентская семья] возвращались вечером в воскресенье или в понедельник, мебель стояла точно так же, как до их отъезда», – говорит Савой.

Президенту и первой леди не отказывают никогда. А первые леди всегда нетерпливы. «Их боятся все. Правду первой леди никто не скажет. Она может сказать: «Сможете перекрасить весь Белый дом за сутки?» Ей ответят: «Да, мэм». «Нет» не скажут. Никто не захочет сказать правду и поставить под удар свою работу», – говорит Кларк.

По словам Кларка, времени на размышления у него не было никогда, даже когда он решал сложные задачи вроде подбора правильных оттенков желтого для косметического ремонта Желтого овального кабинета. Записей о том, какие краски использовались при предыдущем ремонте много лет назад, не было. Поскольку подсобка Кларка находилась в подвале и не имела естественного освещения, ему приходилось то и дело выходить на улицу, чтобы понять, как будут выглядеть те или иные варианты при солнечном свете. Его самоотдача не осталась незамеченной. Кларк с нескрываемой гордостью вспоминает слова Лоры Буш о том, что он «прирожденный художник».

События в мире часто заставляют президента работать, не считаясь со временем, и тогда персонал резиденции работает в авральном режиме. Джимми Картер почти все время пребывал во встревоженном состоянии – в стране нарастала инфляция, на бензоколонках выстраивались бесконечные очереди, а в мире бушевал энергетический кризис. (Розалин рассказывает, что при ее супруге в Белом доме было очень холодно: он распорядился поддерживать температуру не выше 18 градусов. Одна из горничных сжалилась над первой леди и купила ей теплые кальсоны.)

Но в первую очередь Картера и всех, кто его обслуживал, выматывала ситуация с захватом американских заложников в Иране. На протяжении 444 невыносимо томительных дней персоналу резиденции приходилось приспосабливаться к новому графику президента, перевернутому с ног на голову из-за восьмичасовой разницы во времени с Ираном. Каждый день кухня до поздней ночи готовила сэндвичи и пирожные для заседавших в Овальном кабинете президента и его внешнеполитических советников. По утрам Картер входил в Овальный кабинет в пять, поэтому персоналу нужно было убраться в помещении и украсить его свежими цветами не позже чем без четверти пять.

По воспоминанию миссис Картер, в этот кризисный период персонал был особенно предупредителен. «Они за нас переживали», – с признательностью вспоминает Розалин. При этом им давали возможность просто побыть вдвоем, в чем президентская чета отчаянно нуждалась. В спокойные моменты президент с супругой усаживались отдохнуть на Балконе Трумэна. «Там нам было хорошо и спокойно».

Проигрыш Рейгану на выборах миссис Картер воспринимает болезненно даже сейчас, тридцать пять лет спустя. Она вспоминает, что оставаться в Белом доме еще два месяца после электорального поражения было мучительно. «Проигрываешь на выборах четвертого ноября, и хочется сразу же отправиться восвояси». Флорист Ронн Пэйн вспоминает, каким ударом это стало для семьи. «Они рыдали две недели. То есть просто безудержно. Поднимаешься на второй этаж – и каждый раз это слышишь».

Работа в резиденции становится своего рода образом жизни. Управляющий кладовыми Билл Хэмилтон вышел на пенсию после пятидесяти пяти лет службы в штате Белого дома. Вскоре после своего ухода он повез свою жену Терезу в Лондон и Париж, отмечать пятьдесят восьмую годовщину свадьбы. К этому моменту у них было семеро детей, тринадцать внуков и четверо правнуков. В Европе они прежде не бывали – не было времени вырваться.

«Моя жена – единственная девушка, за которой я ухаживал в своей жизни. Мы познакомились в пятом классе, – говорит он нарочито громко, чтобы было слышно нахоящейся в соседней комнате супруге. – Когда я сказал моей матери, что это та, на которой я женюсь, она развернулась и вкатила мне такой подзатыльник, что я со стула полетел… Сказала, что я в этом ничего не смыслю».

Хэмилтон начинал работать в Белом доме уборщиком в возрасте двадцати лет. Как и почти все работники обслуживающего персонала, он устроился туда через знакомых. На собеседование Хэмилтона привел его хороший приятель, Уилсон Джерман, с которым они были знакомы по совместной работе в вашингтонском отеле Wardman Park. До сих пор они созваниваются пару раз в месяц, чтобы поболтать и шутливо поспорить по поводу того, кто проработал в резиденции дольше.

Еще один сотрудник резиденции, не понаслышке знакомый с необычными требованиями, предъявляемыми к этой работе, – столяр Милтон Фрэйм, которому сейчас семьдесят два. Его служба в Белом доме началась в 1961 году. Сначала он помогал Трафсу Брайанту заниматься собаками семьи Кеннеди, а затем на протяжении тридцати шести лет работал в столярной мастерской. Дорога на работу из сельской глубинки Виргинии и обратно отнимала в общей сложности три часа, и, выйдя на пенсию в 1997 году, Фрэйм был рад тому, что больше не нужно ежедневно вставать в четыре утра, чтобы успеть на службу к шести тридцати.

Отец Милтона, Уилфорд Фрэйм, тоже работал столяром Белого дома. Поэтому процедура найма Милтона была менее формальной, чем для людей без родственных связей. Воскресным утром он встретился с главным швейцаром Дж. Б. Уэстом.

– Хотите поработать в Белом доме? – спросил Уэст.

– Конечно, сэр, мне нужна работа, – ответил Фрэйм. В то время он перебивался случайными заработками.

– Если я вас возьму, когда готовы приступать?

– Когда прикажете, сэр, в любое время.

Фрэйм вышел на работу на следующий день и с самого начала дневал и ночевал на ней. Дж. Б. Уэст хотел быть уверен, что его персонал может справляться с бесконечной чередой мероприятий, которые проводили Кеннеди, и устраивал работникам внезапные тренировки. «Как-то вечером у нас был прогон, – вспоминает, улыбаясь, Фрэйм. – Мы целый вечер монтировали эстраду в Восточном зале, а как только закончили, мистер Уэст говорит: «Теперь разбирайте». Уэст проверял, сколько времени нужно на установку эстрады. («Примерно четыре часа на монтаж и полтора на демонтаж», – говорит Фрэйм.)