Алексей Иванов - Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями

Сейчас у меня нет надобности записываться в какую-либо библиотеку, потому что за эти годы я уже собрал свою собственную, и немаленькую. И ещё появился интернет. Однако я всё равно регулярно бываю в библиотеках — теперь как писатель: там проходят мои встречи с читателями.

На фоне серьёзных и даже глобальных вопросов адресую вам вопрос житейский: а кошек вы любите? И что за старый серый кот у вас дома живёт?

Спасибо, что вы помните, что я не пророк и трибун, а тоже человек. Я очень люблю и глубоко уважаю котов. Всех. Не люди, а коты — венец творения. Такой вот венец у меня и живёт. Ему лет 15, зовут его Чип. Он сам пришёл и вынудил меня посвятить жизнь служению ему. С тех пор его здоровье безостановочно улучшается, а благосостояние бесперебойно растёт. ВВП (всяческое вкусное питание) ежегодно стремится к удвоению.

Скажите, пожалуйста, почему Бог в ваших книгах печатается с маленькой буквы?

Потому что так привык со школы. Но и вообще мне кажется, что писать с большой буквы слова «бог», «родина» и прочие подобные — это какое-то даже ханжество. Не могу точно сформулировать, но к реальному уважению всё это не имеет отношения. Одинаково с большой буквы мы пишем названия Москва и Урюпинск, имена Христос и Иуда. С маленькой буквы — слова «подвиг» и «предательство». Почему же в случае бога или родины мы должны отступать от здравого смысла? Оставим такие тонкости священным текстам — Евангелиям, например. А в светских текстах не будем выпячивать свою веру, патриотизм или мораль. Эти вещи доказываются не орфографией.

Вы упомянули о том, что первые ваши произведения попали к издателям по блату. А какой путь был у последующих? И ещё, какие чувства переживает автор, когда его книга никого не заинтересовала? Для кого вы писали тогда? Для кого пишете теперь?

«Географ» пролежал в столе семь лет, а «Сердце пармы» — три года. «По блату» (сейчас это выражение времён застоя выглядит забавно) «Парма» попала в издательство «Пальмира», а «Географ» — в «Вагриус». Это был единый общий «блат», потому и книги вышли одновременно. А дальше у меня появился профессиональный агент, он и сосватал меня в издательство «Азбука-классика», которое системно издало у меня всё.

А вот что сказать про чувства?.. Главное чувство — злость. Я никогда не верил, что пишу плохо или быть писателем — не для меня. Я знал, чего стою, даже если никто не разделял моих оценок. Впрочем, и оценок-то не было. Было просто надменное молчание, пустота, тишина, глухой игнор.

Конкретного адресата у меня тогда не было, впрочем, нет и сейчас. Кто-то правильно заметил: писатель пишет те книги, которые сам хотел бы прочитать как читатель, но их нет.

Позвольте мелкий вопрос. Интересно как будущей студентке биофака УрГУ. Наш БИОС — прототип биостанции в «Победителе Хвостика»? (Багаряк, водохран…) Спасибо за эту повесть («…за эту радость!»).

И вам спасибо «за эту радость» вопроса. Он почему-то согрел мне душу. Да, биостанция в «Хвостике» — это биостанция УрГУ на Сысерти близ Двуреченска, и Багаряк с водохраном — те самые. Да и повесть сложилась сама собой из радости того лета 1989 года, когда я околачивался у друзей на БИОСе, как Маза у «злобных недоумков».

Очень хотелось бы увидеть «Географа» на экране. С трудом верится, что вы отстраняетесь от работы над фильмом и наблюдаете со стороны как простой зритель. Ведь режиссёр может всё сделать по-своему, не так, как вы задумали. А что для вас возможность экранизировать этот роман?

Второй вопрос: какие чувства у вас вызывают сравнения с классиками?

Я и вправду отстраняюсь. Я считаю себя писателем, а не режиссёром, и моя вотчина — книга. А по поводу адекватности режиссёрского видения моему могу сказать, что в несовпадении не вижу ничего досадного. Есть чужие книги, которые экранизированы: моё читательское восприятие этих книг может не совпадать с моим впечатлением зрителя, ну и что? В данной ситуации чем я как автор отличаюсь от себя-читателя? Если бы Шекспир был бессмертен и торчал за спиной каждого режиссёра, который ставит его пьесу, боюсь, мы перестали бы смотреть постановки этих пьес в веке эдак XVIII. Каждому автору-соавтору — своё. Например, даже фильм, снятый по авторскому киносценарию, всё равно очень отличается от сценария — что же теперь делать? Таковы законы профессии — и сценариста, и писателя.

Конечно, любая экранизация увеличит количество читателей, но дело не в этом. Современная культура — не литературная, а медийная. Если хочешь существовать в культуре, ты должен присутствовать в медиа. Никуда не деться, таковы правила игры. Мне они не нравятся, но я их принимаю, потому что хочу работать, а не бороться. Не вижу смысла скрывать своих амбиций присутствовать в культуре. Для писателя цель публикации (одна из целей) — войти в культуру, как для бизнесмена цель его операций (одна из целей) — составить капитал. А профессионал медиа — не писатель, а режиссёр. И если за экранизацию берётся талантливый режиссёр, да ещё и на пике его славы — как Павел Лунгин на пике славы «Острова» или как Валерий Тодоровский на пике славы «Стиляг», — то тут нечего желать лучшего.

Сравнение с классиками вызывает у меня чувство неловкости. Неважно, в положительном смысле сравнение или в отрицательном. Это сравнение всегда некорректно, потому что оперирует категориями, которыми я как автор не оперировал. Это я тоже говорю не из скромности, а из досады, какая бывает, когда, например, вместо ложки дают вилку.

Сравнение современного автора с классиками всегда вызывает чувство неловкости. Неважно, положительное сравнение или отрицательное. Оно всегда некорректно, потому что оперирует категориями, которыми автор не оперировал

Алексей Викторович, пишет вам «ехидный верзила», «кандидат в медалисты» Старков. Прочитал за последние годы несколько ваших замечательных творений и только на прошлой неделе наткнулся на «Географа». Поначалу ошалел, потому что никак до этого не мог сопоставить вас с тем географом, который вёл у нас уроки в 9 «А» классе в 1992 году.

После «Золота бунта» и «Сердца пармы» считал вас просто натурально классиком современной литературы, но — верите или нет — никак не мог подумать, что вы тот самый Географ! Боже мой, какие бы там премии вам ни вручали, могу сказать совершенно определённо следующее… Сколько вы там на самом деле с нами мучились — 2–3 месяца?.. Так вот, за это короткое время вы нас так чётко изучили, что легко узнаёшь всех персонажей даже спустя годы, в том числе Безматерных и Безденежных, которых в нашем классе никогда не было. Браво! Никогда бы не подумал, что переживу тот период своей жизни ещё раз так отчётливо и реалистично. Спасибо! Пусть даже мой персонаж вышел в ваших глазах, прямо скажем, не слишком порядочной фигурой (неужели я и в самом деле произвёл на вас такое мерзостное впечатление?), но теперь я могу вздохнуть спокойно: нет теперь во мне этого описанного вами хамства, и, наверное, спасибо за это и вам в том числе!