Евгений Именитов - Геноцид антигосударства

Все оказалось, по мнению наших хозяев, противозаконно, всякая наша просьба – преступление, а наше желание улучшить наше положение – дерзость, оскорбительная для наших хозяев.

Государь! Нас здесь больше трехсот тысяч –и все это люди только по виду, только по наружности; в действительности же за нами не признают ни одного человеческого права, ни даже права говорить, думать, собираться, обсуждать наши нужды, принимать меры к улучшению нашего положения.

Всякого из нас, кто осмелится поднять голос в защиту интересов рабочего класса, – бросают в тюрьму, отправляют в ссылку. Карают, как за преступление, за доброе сердце, за отзывчивую душу. Пожалеть рабочего, забитого, бесправного, измученного человека – значит совершить тяжкое преступление!

Государь! Разве это согласно с божескими законами, милостью которых ты царствуешь?И разве можно жить при таких законах? Не лучше ли умереть, – умереть всем нам, трудящимся людям всей России? Пусть живут и наслаждаются капиталисты и чиновники-казнокрады, грабители русского народа.

Вот что стоит пред нами, государь! И это-то нас и собрало к стенам твоего дворца. Тут мы ищем последнего спасения. Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества, дай ему возможность самому вершить свою судьбу, сбрось с него невыносимый гнет чиновников. Разрушь стену между тобой и твоим народом, и пусть он правит страной вместе с тобой. Ведь ты поставлен на счастье народу, а это счастье чиновники вырывают у нас из рук; к нам оно не доходит, – мы получаем только горе и унижение!

Взгляни без гнева, внимательно на наши просьбы: они направлены не ко злу, а к добру, как для нас, так и для тебя, государь! Не дерзость в нас говорит, а сознание необходимости выхода из невыносимого для всех положения. Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтобы одни чиновники могли управлять ею. Необходимо, чтобы сам народ помогал себе: ведь ему только и известны истинные его нужды. Не отталкивай же его помощи, прими ее! Повели немедленно, сейчас же, призвать представителей земли русской от всех классов, от всех сословий. Пусть тут будет и капиталист, и рабочий, и чиновник, и священник, и доктор, и учитель, – пусть все, кто бы они ни были, изберут своих представителей. Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, а для этого повели, чтобы выборы в учредительное собрание происходили при условии всеобщей, прямой, тайной и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба; в ней и на ней зиждется все. Это главный и единственный пластырь для наших больных ран, без которого эти раны вечно будут сочиться и быстро двигать нас к смерти.

Но одна мера все же не может излечить всех наших ран. Необходимы еще и другие, и мы прямо и открыто, как отцу, говорим тебе, государь, о них.

Необходимы:

I. Меры против невежества и бесправия русского народа:

1) Свобода и неприкосновенность личности, свобода слова, печати, свобода собраний, свобода совести в деле религии.

2) Общее и обязательное народное образование на государственный счет.

3) Ответственность министров перед народом и гарантии законности управления.

4) Равенство пред законом всех без исключения.

5) Немедленное возвращение всех пострадавших за убеждения.

II. Меры против нищеты народа:

1) Отмена косвенных налогов и замена их прямым, прогрессивным и подоходным налогом.

2) Отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу.

III. Меры против гнета капитала над трудом:

1) Охрана труда законом.

2) Свобода потребительно-производительных и профессиональных рабочих союзов.

3) 8-часовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ.

4) Свобода борьбы труда с капиталом.

5) Участие представителей рабочих в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих.

6) Нормальная заработная плата.

Вот, государь, наши главные нужды, с которыми мы пришли к тебе! Повели и поклянись исполнить их, и ты сделаешь Россию счастливой и славной, а имя свое запечатлеешь в сердцах наших и наших потомков на вечные времена.А не повелишь, не отзовешься на нашу мольбу, – мы умрем здесь, на этой площади, пред твоим дворцом. Нам некуда больше итти и незачем! У нас только два пути: или к свободе и счастью, или в могилу. Укажи, государь, любой из них, мы пойдем по нему беспрекословно, хотя бы это и был путь к смерти. Пусть наша жизнь будет жертвой для исстрадавшейся России! Нам не жалко этой жертвы, мы охотно приносим ее!»

Трусливый Николай II, получив это послание от своих министров ещё за день до мирного шествия, остался в Царском селе, а в Петербург послал своего дядю с войсками разогнать и расстрелять шествие.

Надо сказать, что бояться своего народа царь-помазанник начала заранее. Ещё 6 января во время Крещенского водосвятия на Неве, на котором по традиции присутствовал император, одним из артиллерийских орудий по случайности был произведён выстрел в направлении царской палатки. Орудие, предназначенное для учебной стрельбы, оказалось заряженным боевым снарядом. Снаряд разорвался недалеко от палатки Николая II и произвёл ряд повреждений; были разбиты стёкла четырёх дворцовых окон. Никто не погиб, но был ранен городовой по фамилии Романов. Впоследствии расследование показало, что происшедшее было несчастным случаем. Но в тот день известие о выстреле по царской палатке произвело тревожное впечатление. По городу поползли слухи о покушении на царя. Вечером 6 января Николай II в спешном порядке покинул город и выехал в Царское Село.

Хотя по его дневнику об этом не скажешь. Вообще, дневник Николая II на удивление лишен всякой эмоциональности. Сложно сказать, но из него буквально сквозит холодностью и индифферентностью к событиям окружающего мира и судьбам других людей:

« 6 января 1905 г. До 9 час. поехали в город. День был серый и тихий при 8° мороза. Переодевались у себя в Зимнем. В 10½ пошел в залы здороваться с войсками. До 11 час. тронулись к церкви. Служба продолжалась полтора часа. Вышли к Иордани в пальто. Во время салюта одно из орудий моей 1-и конной батареи выстрелило картечью с Васильев [ского] остр. и обдало ею ближайшую к Иордани местность и часть дворца. Один городовой был ранен. На помосте нашли несколько пуль; знамя Морского корпуса было пробито. После завтрака принимали послов и посланников в Золотой гостиной. В 4 часа уехали в Царское. Погулял. Занимался. Обедали вдвоем и легли спать рано» [164].

7 января правительству стало известно о содержании гапоновской петиции. В министерство внутренних дел было доставлено несколько экземпляров текста, министр юстиции Н.В. Муравьёв пригласил себе Гапона, который явился и, взяв слово, что его не арестуют, обрисовал бедственное положение рабочего класса и высказал своё мнение о неизбежности политических реформ в России. Он убеждал министра пасть в ноги царю и умолять его принять петицию, обещая, что его имя будет записано в анналы истории. Однако Муравьёв Гапона не поддержал. Тогда же Гапон пробовал связаться по телефону с министром внутренних дел П.Д. Святополк-Мирским. Но последний вообще отказался говорить со священником.