Катерина Андреева - Беларуский Донбасс

В течение трех месяцев фигурантам дела «Белого легиона» (его также называли «делом патриотов») то добавляли, то переквалифицировали обвинения, кого-то отпускали под подписку о невыезде, кто-то оставался в СИЗО. В итоге КГБ передал дело Следственному комитету. Признать, что все эти обвинения были сфабрикованы чекистами, СК не мог. Довести дело до суда — тоже. Запугать общество удалось и арестами, а появление новых политзаключенных значительно ухудшило бы отношения с Западом. В июне на свободу вышел последний подозреваемый, а к концу ноября дело вовсе закрыли.

Пальчевского освободили из СИЗО 15 апреля. Через две недели он публично признался, что дал подписку о сотрудничестве с КГБ под псевдонимом Артур. Вербовка произошла на первом же допросе в отсутствии адвоката. «Требовали, чтобы я рассказывал что-то о “деле патриотов”. Я отказался. Тогда меня начали шантажировать», — писал «молодофронтовец». Шантажировали дополнительным тюремным сроком за ДТП: в феврале Пальчевский сбил на пешеходном переходе женщину, она получила травмы. Одновременно чекисты угрожали опубликовать интимные подробности его жизни, распространить слухи о его нетрадиционной сексуальной ориентации, а самого Пальчевского посадить на зоне в «петушатню» (на жаргоне зэков — камера для гомосексуалистов). Под давлением Сергей согласился на условия КГБ. «Я рассчитывал, что, выйдя на свободу, сразу признаюсь друзьям. Сегодня я каюсь в этом поступке перед Богом и людьми. Если кто-то осуждает меня за совершенное — считаю, каждый имеет на это полное право, — говорил Пальчевский. Позже он добавил: — Возможно, я дал слабину и можно было вообще ничего не подписывать…»

Безусловно, приход в «Молодой фронт» и защита Куропат стали очень ярким периодом в биографии Сергея. До того он пробовал себя в разных занятиях, но определиться с профессией, делом жизни не мог. Преподаватель истории по образованию, он работал то на заводе холодильников, то помогал Дашкевичу в столярном бизнесе — они изготавливали и устанавливали мебель. После выхода из СИЗО пути в спокойную тихую жизнь уже не было. Рассчитывать на карьеру в Беларуси не приходилось, продолжать заниматься политическим активизмом под угрозой нового ареста — тоже. Пальчевский эмоционально «перегорел». Несколько месяцев о нем ничего не было слышно. И вот, в августе 2017-го Сергей сообщил «Белсату», что воюет на Донбассе.

«Я уехал в Украину вскоре после того, как раскрыл факт подписания бумаги о сотрудничестве с КГБ. Понял, что продолжать свою деятельность в “Молодом фронте” на родине я больше не смогу. Не дадут. Все равно найдут, за что посадить», — сказал он. С мая Сергей просто жил в Украине, а в июле приехал на Донбасс и присоединился к тактической группе «Беларусь» в составе «Правого сектора». В беларуской армии Сергей не служил, обращению с СПГ-9 учился прямо на передовой. О своих планах он не предупредил ни родных, ни соратников по «Молодому фронту». Тогда он говорил, что прекрасно понимает — вернуться на родину получится лишь после смены власти.

Когда стало известно, что Пальчевский на Донбассе, лидер кампании «Говори правду» Андрей Дмитриев инициировал в соцсетях дискуссию: он утверждал, что соратники по «Молодому фронту» должны были отговорить Пальчевского от поездки на войну. Мол, в Украине есть регулярная армия и «ни героизма, ни необходимости» в таком поступке политик не видит. При этом Дмитриев апеллировал к Дашкевичу: «Почему ты не использовал весь свой авторитет как лидер организации и как человек, которого он очень уважает, чтобы Сергей не поехал на эту бойню, как и Лобов в свое время? Надеюсь, ты не поддерживаешь этого, типа, парень искупает кровью, то что подписал какую-то там филькину грамоту». Дмитриев намекал, что Пальчевский мог таким образом пытаться «искупить вину» за подписку о сотрудничестве с КГБ. Отметим, самого Дмитриева бывшие коллеги (например, экс-кандидат в президенты Владимир Некляев) неоднократно обвиняли в работе на спецслужбы. Теперь же он продвигал мысль о том, что «защищать Беларусь нужно в Беларуси». Если риторика «Говори правду», занимающей конформистскую по отношению к власти позицию, казалась предсказуемой, то реакция Дашкевича удивляла. В 2015 году он называл «героем» добровольца Лобова, а теперь выступал с иных позиций: «Действительно, когда начиналась история с войной на Донбассе, у беларуских патриотов было много эмоций, тогда присоединение к добровольцам воспринималось в другом свете. Но теперь, когда я приезжаю в Украину и вижу там счастливых и довольных людей в ресторанах и кафе, встает вопрос, насколько самим украинцам нужен тот Донбасс? Нужно ли им, чтобы за Донбасс погибали, в том числе беларусы? Не говоря уже о политиках, которые заявляют о войне, а сами одновременно торгуют и ручкаются с агрессором. Лично я не в восторге, что мой друг Сергей или Эдуард Лобов подвергают свои жизни опасности в тех обстоятельствах, которые сложились на украинско-российском фронте, да и вообще в Украине». Кроме того, Дашкевич связал отъезд соратника на фронт с боязнью попасть под уголовное дело за ДТП: «Перед ним возник выбор: заведомо ложный судебный процесс с возможностью получить срок либо отъезд. Как по мне, если уж невозможно не ехать, лучше бы они поехали получать образование по программе Калиновского (в Польшу. — К. А.). Но в их случае, наверное, сказалось и то, что парням нравится военное дело. Сергей знал о моем критическом отношении к этой идее…» — говорил Дашкевич в интервью «Белсату».

Однако вряд ли на решение Пальчевского повлияло исключительно желание избежать неприятностей на родине: кто добровольно меняет перспективу получить срок за ДТП на риск быть убитым на фронте? Если бы Сергей руководствовался лишь практическими соображениями и стремился обезопасить себя, как намекают политики, то, и правда, с самого начала поехал бы на Запад. Однако сила инерции слишком велика: после отчаянной защиты Куропат и пребывания в застенках КГБ темпераментный человек не мог резко снизить градус драмы в жизни. Благополучная эмиграция просто не вписывалась в его мировоззрение. Был необходим новый виток борьбы. К тому же Пальчевский не оставлял своих «молодофронтовских» идеалов. Вот как он объяснял мотивацию своего поступка в интервью «Белсату»: «Я не считаю, что эта война чужая для беларусов. Российская империя, которая пытается возродиться, — и наш враг тоже. Она угрожает не только Украине, но и беларускому суверенитету. Поэтому, если есть возможность остановить Россию на Донбассе, а не у нас дома, надо этим пользоваться. Теперь фронт находится в Украине, но может оказаться и под Могилевом».

Всего Сергей провел в «Правом секторе» около полугода. Зимой 2018-го он перебрался с Донбасса в Киев, поселился на съемной квартире и устроился охранником в магазин. В его словах год спустя слышалось разочарование: «Настоящей войны там уже не было: большую часть времени проводил на позициях. Определенные военные навыки я получил, но дальше оставаться там я не видел смысла». Скорее всего, он и не ставил перед собой задачу овладеть профессией военного, не стремился заключить контракт с ВСУ. А массовое участие добровольцев в позиционной войне к 2018 году просто не требовалось. Вероятно, недолгое пребывание на фронте все же удовлетворило желание Сергея почувствовать себя причастным к борьбе, к важному делу. Но за полгода «военная» история исчерпала себя, этот этап в жизни Сергея пришел к логическому финалу. Нужно было вновь искать себя в мирной жизни. Но задержаться в Украине и получить вид на жительство не вышло из-за бюрократических проволочек. Возвращение же на родину сулило долгое тюремное заключение. Когда мы вновь разговаривали с Пальчевским зимой 2019 года, он уже получил политическое убежище в Польше, переехал в Варшаву, перебивался случайными подработками. Где на момент выхода книги находился его соратник по «Молодому фронту» Эдуард Лобов — выяснить не удалось. Последний раз в публичном пространстве Эдуард был замечен во время погрома киевского филиала «Альфа-банка». Мать Лобова Марина сказала: «Теперь общаться с журналистами сын не желает».