Майкл Давидоу - Третье советское поколение

Всегда отвечаю одинаково: все зависит от того, что вы хотите от жизни. Если вы считаете, что лучшая жизнь у того, кто имеет больше автомобилей, больше товаров, — одно дело. Но теперь все больше американцев знают, что это не самое главное. У многих из них есть автомобиль, но нет счастливой жизни.

— А что понимать под счастливой жизнью для американца?

— Думаю, что надо говорить о качестве жизни. Именно — качестве. Жизнь, как любое явление, имеет свое качество, то есть совокупность всех позитивных и негативных сторон. Я уверен, качество жизни советского человека выше качества жизни американца. В чем? Пускай далеко не у каждой советской семьи есть автомобиль и в ваших магазинах меньше товаров, чем в наших. Но в отличие от американцев советский человек не испытывает страха перед будущим. Он знает, что государство обязано дать ему образование, что государство не сегодня, так завтра обеспечит его жильем. Конституция гарантирует ему и получение работы. И это не декларация. Поэтому-то я не встречал у вас на перекрестках ничего не делающих молодых людей. Никаких подобных обязательств американское государство по отношению к своим гражданам на себя не берет.

Не уверенный в будущем трудовой американец теперь скорее отложит доллар на черный день — а вдруг выгонят с работы? — чем истратит его на дорогостоящую поездку на курорт. То, что достигнуто было за последние пятьдесят лет, мы стали терять все больше и больше. Вы от прежней своей необеспеченности, несмотря на все трудности, неуклонно движетесь вверх, все более совершенствуя жизнь, мы же в благополучии теряем одну позицию за другой.

Когда я закончил, по рядам прошел ропот. Послышались возгласы одобрения. Потом со своего места встала стройная застенчивая молодая женщина.

— Знаете, в чем наша беда? — сказала она. — Мы считаем все завоеванные у нас в стране бесценные права человека вполне естественным и закономерным явлением, чем-то обыденным, о чем и говорить-то не стоит.

Молодежь и ядерная физика неразрывно связаны друг с другом. В этом убежден академик Александр Скринский — директор Института ядерной физики Сибирского отделения Академии наук СССР. Скринскому, конечно, виднее. Сейчас ему 45 лет, а членом-корреспондентом Академии наук СССР он стал в 32. Говорят, что это самый молодой ученый, когда-либо удостоенный такой чести. Внешне Скринский ничем не примечателен. Таких немало найдешь в московской толпе. Но когда Скринский начинает рассказывать о своем институте, он преображается. Несмотря на скромный вид, тихий голос, сдержанность, в Скринском чувствуется сильная личность, человек, в котором беззаветная преданность науке сочетается с ревностным стремлением как можно лучше послужить своему народу.

— В нашей области знаний молодые ученые занимают ведущее положение. В отличие от общественных наук и медицины, где зрелость приходит с жизненным опытом, в математике и физике способности проявляются рано — к 25 годам. Замечено, что позднее они уже не проявятся, хотя, конечно, бывают и исключения. Надо также учесть, что поколение математиков, к которому я принадлежу, в своей работе более тесно, чем какое-либо другое, связано с практической сферой — экспериментальной и производственной.

Скринский принадлежит к тому поколению, на котором сказались последствия второй мировой войны. Хотя сам он не воевал (когда закончилась война, ему было 9 лет), он помнит о лишениях тех лет. Годы учебы в школе и университете пришлись на тяжелое время восстановления страны, когда советский народ, собрав все силы, залечивал военные раны. Годы учебы совпали и с временем «холодной войны», развязанной на том безумном и злобном основании, что якобы народ, спасший человечество от фашизма, стремившийся возродить свою страну из пепла, угрожал безопасности США.

Скринский и его сверстники учились так же самоотверженно, как их отцы и матери сражались на фронтах.

Я попросил его высказать свое мнение о нынешнем, третьем советском поколении.

— Современные молодые люди знают больше, чем знали мы в их возрасте. Различие ощутимо уже в школьной программе (двадцать пять лет назад преподавание в школах велось намного слабее). Будучи хорошо подготовленными, они могут добиваться больших успехов в практической деятельности и быстро расти.

— Работают ли у вас ученые индивидуально с одним-двумя студентами, как это делается в механико-математическом институте? — спросил я.

— Нет, наша отрасль науки отличается от математики тем, что в ней господствует дух коллективизма. Наши ученые и студенты, как правило, работают большими группами, — подчеркнул Скринский.

— Каков возраст сотрудничающих с вами студентов? — спросил я.

— В среднем студенты начинают учиться в 17 лет. На последних курсах, когда им 21–22 года, уже можно судить об их потенциальных возможностях, — пояснил он. — Как правило, студенты приобщаются к научной деятельности еще до окончания учебы. Многие из тех студентов, которых мы опекали и которые помогали нам, стали впоследствии кандидатами физико-математических наук, а некоторые даже избраны членами-корреспондентами и действительными членами Академии наук СССР.

— Мы занимаемся не только исследовательской, но и производственной деятельностью. Например, мы производим новейшее промышленное оборудование.

К 1978 году институт сконструировал и изготовил 45 ускорителей (дезинфекторов) десяти различных модификаций, которые используются в СССР и других странах (включая Японию). Этот ускоритель особенно эффективен в уничтожении насекомых и их яиц в зерне. Я поинтересовался у Скринского, не проявили ли желания приобрести этот ускоритель американские фирмы?

— Это планировалось, но до возникновения последних политических осложнений. К сожалению, в США научные и торговые связи поставлены в зависимость от политики, — ответил он.

Валентин Пармон — высокий, атлетического сложения молодой человек с голубыми глазами. Он нетороплив и очень мягок в обращении с людьми. Может быть, поэтому его слова особенно убеждают и трогают.

Пармону сейчас 33 года, он доктор физико-математических наук, заместитель директора Института катализа. Кроме того, он возглавляет группу из 14 научных работников, которая ведет исследования в области новых источников энергии. Пармон познакомил меня с лабораторией, в которую входит его группа. Здесь трудятся 40 человек, причем примерно половину из них составляют женщины. Я спросил у Пармона, связана ли его научная деятельность с производством. По всей видимости, вопрос показался ему наивным — занимаясь наукой, нельзя рассчитывать на получение немедленных результатов.