Майкл Давидоу - Третье советское поколение

— Конечно, ведь до окончания учебы ему оставалось еще четыре года, — ответил Макаров.

— А что было после окончания университета? — полюбопытствовал я.

— После мы занимались еще упорнее. И недавний студент стал аспирантом.

— Как долго он учился в аспирантуре?

— Два года.

— Что же было потом? — допытывался я.

— Он защитил кандидатскую диссертацию, — ответил Макаров с улыбкой, ожидая от меня очередного вопроса.

— И продолжал занятия с вами? — спросил я.

— Да, и даже более настойчиво, — ответил Макаров.

— А сейчас?

— Он готовится к защите докторской диссертации.

— И остается вашим учеником?

— Да, остается моим учеником, — ответил Макаров, вновь улыбнувшись.

— Сколько же лет вашему ученику? — поинтересовался я.

— Не так давно исполнилось тридцать.

— А сколько ему было лет, когда он начал заниматься у вас?

— Чуть больше восемнадцати.

— Следовательно, он ваш студент в течение 12 лет?

— Совершенно верно. Чтобы стать в нашей стране доктором наук, надо затратить много времени и усилий.

— А в моей стране для этого требуется еще и много денег, — воскликнул я, и тут же подсчитал, что четырехлетний курс обучения в Гарвардском, Стэнфордском, Принстонском университетах или в Массачусетском технологическом институте стоит студенту более 40 тысяч долларов (10–11 тысяч долларов в год). А аспирантура? А стажировка и дополнительные занятия, не говоря уже о таком двенадцатилетнем индивидуальном научном руководстве, какое имел ученик Макарова?

Макаров понял ход моих мыслей. Он бывал в США, и для него не новость баснословная стоимость американского высшего образования.

— Моим ученикам учеба не стоила ни копейки, — заметил он.

Теперь представьте себе, сколько в стране таких людей, как Макаров, и сколько учеников они смогли подготовить, и вы получите примерное представление о качественном скачке в области науки, достигнутом благодаря единству второго и третьего советских поколений. Оно-то и позволило создать спутники и луноходы, проложить БАМ, воздвигнуть КамАЗ, сделать выдающиеся научные открытия, имеющие всемирное значение.

Советские ученые играют важную роль в борьбе за построение коммунистического общества. Они пользуются уважением в обществе, получают высокое вознаграждение за свой труд. Однако они не являются привилегированной прослойкой советского общества и не обнаруживают стремления стать таковой.

В разговоре с Макаровым я с удивлением заметил, что советские шахтеры, например, зарабатывают больше, чем средний кандидат технических наук.

— Ну и что же? — услышал я в ответ. — Тот, кто выполняет самую трудоемкую работу, да еще под землей, и получать должен больше других.

На XXVI съезде КПСС подчеркивалось, что повышение производительности труда и качества продукции по своему значению могут быть приравнены к индустриализации страны, проведенной несколько десятилетий тому назад. Что думает по этому поводу сибирский ученый? Мой собеседник подтвердил, что именно это является главной задачей в настоящее время. Однако при этом он разъяснил, что повышение производительности труда в нашем понимании не имеет ничего общего с пресловутой капиталистической потогонной системой, которая доводит рабочих до нервного истощения.

— Ваше общество служит интересам капитала, а наше — удовлетворению потребностей человека. Мы считаем, что труд должен доставлять человеку радость. Вот за такой труд, за такое повышение эффективности производства мы боремся. Да, чтобы лучше жить, мы должны лучше работать. Но и труд должен быть приятным, менее утомительным. Эту задачу как одну из основных и решает советская наука.

Если бы американские ученые умели мыслить такими категориями, если бы они могли работать в этом направлении! Но союз труда и науки невозможен в такой общественной формации, где автоматизация означает превращение миллионов рабочих в армию безработных. Такой союз невозможен в условиях, когда лучшие умы страны поставлены на службу многонациональным корпорациям, заинтересованным лишь в получении максимальных прибылей. А такие прибыли военно-промышленному комплексу приносит в первую очередь гонка ядерных вооружений.

Хочу напомнить, что десятки тысяч студентов в США своим образованием обязаны советскому спутнику и Юрию Гагарину — первому человеку, покорившему космос. Парадоксально? Ничуть нет!

В течение долгих лет американская печать рисовала родину социализма как страну отсталых землепашцев и ограниченных, унифицированных умов. Как вдруг, подобно комете, арену истории озарили первый советский спутник и космический корабль с Гагариным на борту. В те дни, когда на весь мир прогремели слова «Советский человек в космосе», я работал на швейной фабрике. «Русская коммунистическая пропаганда», — прокомментировал сообщение наш хозяин. Не скрою, многие из тех, кто работал тогда рядом со мной, думали так же, как он. Однако постепенно эта историческая реальность проникла в сознание американцев. Эпохальный полет Гагарина разрушил миф об отсталости Советского Союза. Представители просвещения вынуждены были признать, что неграмотная в недалеком прошлом страна качественно превзошла ведущую страну капитализма в области образования, и особенно преподавания таких наук, как физика и математика. И этого добились в стране, в которой во время войны было разрушено более 80 тысяч школ.

Пережитое американцами потрясение имело исключительно благотворные последствия. Впервые конгресс, президент страны и деятели просвещения и образования поняли, что американской науке (а следовательно, и общественной системе) брошен вызов.

Идея мирного соревнования, к которому давно призывал Советский Союз, получила новый стимул. Дальнейшие события уже принадлежат истории. Конгресс принял законы, по которым были выделены средства на бесплатное обучение и поощрительные стипендии, а также тысячам молодых людей из семей среднего и низкого достатка предоставлены кредиты на оплату образования в вузах.

Сейчас администрация Рейгана пытается повернуть историю вспять — к догагаринской эре. Двери американских высших учебных заведений снова закрылись для сотен тысяч молодых людей, особенно представителей негритянского населения и выходцев из Латинской Америки. Гонка вооружений, оцениваемая гигантской суммой в 1,6 триллиона долларов, отметает возможность мирного соревнования в области просвещения и образования.

В Советском Союзе высшие учебные заведения открыты для молодых людей, представляющих национальные меньшинства, многие из которых до Октябрьской революции даже не имели своей письменности. Они пользуются в социалистическом обществе определенными привилегиями, в частности преимущественным правом поступления в различные учебные заведения.