Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

Важное уточнение: в описываемые времена никаких следов «украинского языка» отыскать не удается. Как уже упоминалось, с царскими боярами в Гетманщину никогда не ездили переводчики. Обе стороны прекрасно друг друга понимали и без толмачей — ну разве что иные местные словечки были непонятны той или иной стороне, но это, как говорится, погоды не делало. Язык был один и тот же — русский.

Блестящей иллюстрацией к этому утверждению служит поминавшийся роман Квитки-Основьяненко. Пан Халявский был прямо-таки украинским аналогом фонвизинского Митрофанушки — неуч и невежда выдающийся. С превеликим трудом еще выучился кое-как читать и писать, но никаких других языков, кроме родного, он отродясь «не знал и учить не хотел». Однако, отправившись во времена Екатерины Великой в Санкт-Петербург, ни сам пан, ни его слуга, вовсе уж неграмотный мужик Кузьма, что примечательно, не ощущают никакого такого «языкового барьера». Общаются с «москалями» на том языке, на котором говорят с детства, — и их прекрасно понимают, как и они петербуржцев. Лишь однажды случилось мелкое лингвистическое недоразумение: в Петербурге днем с огнем нельзя было отыскать любимого кушанья, вареников с сыром — и пан Халявский отправил слугу в лавку, чтобы настряпать вареников в гостинице собственноручно. В лавке, едва услышав про «сыр», с готовностью предложили твердый кусок чего-то странного, по мнению Кузьмы, более всего похожего на мыло. «После того уж узнали, что в Петербурге, где все идет деликатно и манерно, наш настоящий сыр называется „творог“». Вот и все языковые недоразумения…

Чуть позже какие-то петербургские шутники написали у Кузьмы мелом на спине: «Это Кузьма, хохол». Пан Халявский эту надпись прочитал моментально, ничуть не напрягаясь, — именно на этом языке, на русском, его в детстве и учили писать.

Вплоть до краха монархии в 1917 году во всех частях империи, где обитало не великорусское население, при административных органах и в судах по штату полагались переводчики. Везде, кроме украинских губерний. Переводчики там были попросту не нужны.

Но мы забежали вперед. Вернемся на полсотни лет назад и посмотрим, как обстояли дела с новыми походами русских в Крым.

При Петре I все силы и ресурсы государства отнимала многолетняя шведская война. При преемниках Петра, Екатерине II и Петре II, просидевших на престоле недолго, вопрос о военных экспедициях в Крым не поднимался. Только на середине царствования Анны Иоанновны (вовсе не «тупой бабищи», какой ее и сегодня многие считают) он встал вплотную. И Турция была уже не та, и русские войска набрались должного военного опыта. А главное — был как нельзя лучше подходивший командующий — генерал-фельдмаршал Миних, один из лучших русских полководцев XVIII века. В советские времена, даже тогда, когда покончили с большевистским наследием и произошла «реабилитация» как Суворова, так и многих других военачальников, Миних тем не менее остался в тени. Скорее всего, оттого, что его как бы заслонили удачливые и отнюдь не бездарные русские генералы последующих времен, победители в Семилетней войне, бравшие Берлин, бившие не раз турок при Екатерине Великой. И в первую очередь — Суворов.

Меж тем Военная энциклопедия, не склонная хвалить зря и пустословить, отводит Миниху две страницы большого формата. Там имеются примечательные слова: «Личность фельдмаршала Миниха — одна из замечательных в ряду деятелей русской истории». А потому не удержусь, прежде чем рассказать о новых крымских походах, от краткого жизнеописания этого выдающегося полководца, инженера и государственного деятеля. Я уже писал о нем в книге о Екатерине Великой, но с удовольствием повторюсь для тех, кто этой книги не читал.

Итак, граф и генерал-фельдмаршал Бурхард-Христофор фон Миних. Не только русский графский титул, но и немецкое дворянство — свежее. Первым в роду дворянство, то есть и право на приставку «фон», получил лишь отец Миниха Антон-Гюнтер, происхождения самого простонародного.

Правда, Минихи, жители Ольденбургского графства, были отнюдь не землепашцами от сохи — в течение нескольких поколений род Минихов занимался постройкой каналов и надзором за ними — инженеры без кавычек. Миних-старший вместе с дворянством получил от датского короля звание «надзирателя над плотинами и водяными работами графств Ольденбургского и Дельментгорстского». Юный Бурхард поначалу пошел по стопам отца — уже в 16 (!) лет, ставши неплохим математиком, был принят инженером на французскую службу. В девятнадцать (!) стал главным инженером Остфрисландского княжества, но ненадолго — случилась пылкая любовь с фрейлиной гессендармштадского двора, на которой Миних и женился. А потом отправился на войну.

Воевал под началом знаменитых полководцев герцога Мальборо и принца Евгения Савойского, тяжело ранен, за храбрость произведен в подполковники, потом в полковники. Занялся постройкой канала, соединявшего реки Фульда и Везер, — но тяга к военной службе оказалась сильнее фамильных традиций. Миних поступает на службу к королю польскому и курфюрсту саксонскому и вскоре за труды по реорганизации коронной гвардии в 33 года становится генералом.

Августа в Речи Посполитой крепко недолюбливали — как и его иноземных для поляков офицеров. В Варшаве Миних то и дело звенел шпагой на дуэлях не хуже мушкетеров Дюма, то сам бывал ранен, то удачно протыкал противника (иногда до смерти, как произошло с полковником Ганфом). Как Людовик и Ришелье прощали подобные забавы своим мушкетерам, так и расположенный к Ми-ниху Август всякий раз молодому генералу все прощал. Беда подкралась с неожиданной стороны — завидовавший Миниху королевский фаворит граф Флеминг возненавидел «молодого выскочку» и принялся интриговать против него на всю катушку. Август к Миниху благоволил, но не более того. Граф стоял к нему гораздо ближе и имел на короля большое влияние. Очень уж разные весовые категории…

Тут, как нельзя более кстати, появился русский посланник Долгоруков и предложил Миниху должность генерал-инженера русской службы. Миних согласился, не колеблясь, — в Варшаве ему становилось очень уж неуютно… В 1721 году Миних прибыл в Санкт-Петербург и с тех пор в течение сорока шести лет, до самой смерти трудился для России.

Портретов Миниха сохранилось много, но все они, учитывая личность и биографию Миниха, скорее похожи на парадные «парсуны», облагораживающие облик, — тогдашние живописцы и их клиенты это любили. Этакий добренький дедушка из диккенсовских романов. Ну не мог он быть таким!

Граф Бурхард-Христофор Миних