Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

По злой иронии судьбы в ссылке, в деревушке Пелым за Полярным кругом, Миниха поселили в том самом доме, который он же не так давно спроектировал для Бирона…

Слабого ссылка способна убить не хуже каторги — бездельем, тоской, безнадежностью. В какой-то год с небольшим в заснеженном Березове сгорел всемогущий некогда Меншиков — должно быть, зная, что на престоле сидит совсем юный император, Александр Данилыч посчитал, что провести ему в этих снегах долгие десятилетия. И сломался. Кто же знал, что совсем скоро юный император умрет от оспы, ссыльные, в том числе семья Меншикова, будут возвращены…

Миних, как и следовало от него ожидать, не сломался и рук не опустил. Всей «вечности» ему выпало двадцать лет — и все эти годы он поддерживал себя в прекрасной форме неустанной работой: развел огород, косил сено, разводил кур, рыбачил, завел для местных детишек школу, где учил математике, геометрии, инженерному делу, древней истории и даже латыни. Написал несколько серьезных трудов — «о переустройстве России», о русской армии, о Ладожском канале. Сочинял гимны.

Эрнест Иоанн Бирон. Худ. Л. Серяков

Когда Петр III среди многочисленных ссыльных вернул и Миниха, тому уже стукнуло восемьдесят. Но встречавшие увидели не дряхлую развалину, а бодрого, крепкого мужика, еще долго потом крутившего отнюдь не платонические романы с придворными красотками. Сохранилась его обширная любовная переписка — иные послания, по утверждениям историков, из соображения приличий и сейчас лучше подержать в запасниках.

Когда Екатерина II решила свергнуть мужа с престола, именно Миних оказался тем человеком, кто, без преувеличений, мог изменить ход русской истории. Именно он предлагал Петру вполне реальные планы, сулившие победу: скакать в Прибалтику, где квартировала 80-тысячная армия Румянцева — армейцы, обстрелянные на полях Семилетней войны, ненавидевшие гвардию (военному делу, собственно, не ученую вовсе). Либо отправляться в Кронштадт с его сильным флотом, способным войти в Неву и пушечным огнем в два счета доказать гвардейцам, что они крупно неправы. Петр не решился ни на то, ни на другое, а ведь шансы на победу были огромные…

— Вы хотели против меня сражаться? — спросит чуть позже Екатерина.

И Железный Дровосек бесстрашно ответит:

— Точно так. Я хотел жизнью своей пожертвовать за государя, возвратившего мне свободу.

Екатерина, женщина умнейшая, оставила эту дерзость без малейших последствий. На всякий случай (от такого всего можно ждать) к военной службе так и не допустила — но при ней Миних еще пять лет заведовал Ладожским каналом, Ревельским, Нарвским и Кронштадским портами, строил Рогервикскую гавань. Так за работой и умер — потомок двужильных германских мужиков, русский генерал, инженер, государственный деятель, реформатор, вояка, смельчак. Суть эпохи отражает еще и оружие. Характеру Миниха наиболее полно соответствует офицерская шпага аннинского времени (я держал такую в руках): широкая и тяжелая, больше похожая на палаш, с литым бронзовым эфесом в толстой железной проволоке, с глубокой гравировкой на лезвии — ВИВАТЪ АННА ВЕЛИКАЯ. Боевые шпаги более поздних царствований красивее и изящнее, но ими можно только колоть, зато аннинская способна была раскроить пополам любую вражескую голову. Именно такую шпагу приличествует поднять в положении «подвысь», эфесом к лицу, отдавая почести человеку, взломавшему Крым.

Миних взломал Крым, словно открывал консервную банку топором. Первый крымский поход при Анне Иоанновне относится к 1735 году. В причерноморские степи был отправлен с 28-тысячным корпусом генерал-поручик Леонтьев, получивший приказ наказать союзных Крыму ногайцев за участие в татарских набегах, а потом «предать огню и мечу» весь полуостров. Леонтьев безусловно не был военной бездарностью, что доказал делом и до этого похода, и позже — но поход оказался неудачным. Первую часть приказа Леонтьев выполнил исправно: покрошил более четырех тысяч ногайцев и взял немало скота, но потом грянули холода, в первую очередь из-за них, а не в боях Леонтьев потерял более 9 тысяч человек. Подчиненные ему генералы оказали открытое неповиновение командующему: самовольно собрав военный совет, постановили Леонтьеву более не подчиняться и отступать. Корпус вернулся на Украину. Особая комиссия, разбиравшая результаты неудачного похода, Леонтьева оправдала полностью.

А в следующем, 1736 году, на Крым двинулся Миних. Вопреки сложившемуся мнению, он двигался не одним сплошным каре с окруженным пехотой обозом, а шел пятью колоннами. И 28 мая одним решительным ударом захватил Перекоп. Некоторые из его генералов советовали тут и остановиться, подождать обозы — но Миних был потверже Леонтьева (находившегося, кстати, здесь же под началом фельдмаршала) — и по его приказу войска не мешкая ворвались в Крым. Теперь Железного Дровосека уже никто и ничто не могло остановить. Перекоп был взят 28 мая, а 5 июня Миних уже взял Евпаторию. Леонтьев тем временем занял Кинбурн, где освободил 250 русских пленников, захватил 49 орудий и множество скота.

Железный Дровосек неудержимо двигался вперед, в возникавших там и сям боях рассеивая татарскую конницу. 16 июня он взял ханскую столицу Бахчисарай с его знаменитым одноименным дворцом — на стене которого кто-то из предыдущих ханов, должно быть, большой оптимист, велел написать давненько тому: «Крымский трон озарил своим сиянием весь мир». Самоуверенность, прямо скажем, излишняя…

И дворец, и город солдаты разграбили дочиста — опять-таки в этом нет никакого «русского варварства» — в те времена так поступали со взятыми городами все европейские армии, это считалось прямо-таки хорошим тоном. После чего по приказу Миниха и дворец, и столицу спалили дотла.

(Позже, в пушкинские времена, русские путешественники в Крыму (кажется, и сам Пушкин) оставили немало писаных воспоминаний о жестоко их разочаровавшем своим видом Бахчисарайском дворце — все ожидали увидеть нечто пышное и величественное, а перед ними предстало довольно неказистое здание. Что ж, к тому времени как-то забыли, что по-настоящему пышный и величественный ханский дворец дотла спалил Миних, а последующая постройка, когда было утрачено прежнее мастерство и у хана уже не было столько денег и наемных искусных мастеров, и в самом деле вышла неказистой…)

По логике войны, теперь следовало занять Кафу, сильнейшую в Крыму крепость (куда к тому времени отступили все воевавшие в Крыму, естественно, на стороне хана, турки). Трудно сказать, что получилось бы у Миниха, вполне возможно, дело закончилось бы и удачей. Но тут вступили в игру те обстоятельства, что здорово навредили как и предыдущим походам, так и последующим. Жара, нехватка воды и провианта, болезни… Татары применили тактику «выжженной земли», дочиста опустошив те районы, по которым русская армия должна были идти к Кафе. Обозы, шедшие к Миниху от Перекопа, не имели серьезного воинского прикрытия, и степная конница их легко перехватывала. Болезни достигли такого размаха, что слегла треть армии Миниха, а оставшиеся две трети чувствовали себя не лучшим образом, были измотаны и голодны. Военный совет принял решение отступать к Перекопу — и Миних, как человек трезвомыслящий, его принял.