Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

После долгих поисков я отыскал в «Истории Екатерины Великой» Бриккера еще один портрет Миниха, правда, без указания имени художника. Вот это — настоящий Миних, никаких сомнений! Словно грубо вытесанная тупым секачом из твердого полена рожа этакого боевого робота XVIII столетия…

По приказу Петра Миних устроил шлюз на реке Тоене, провел Обводной канал, проложил дорогу вдоль Невы от Шлиссельбурга до Петербурга, составил планы будущей Рогервикской гавани. Потом получил более сложное задание: закончить Ладожский канал, с которым ни шатко ни валко возились с 1710 года. Блестяще выполнил и это. Петр говаривал: «В службе у меня не было еще такого иностранца, который бы так умел приводить в исполнение великие планы, как Миних».

Строительство Минихом Ладожского канала

После смерти Петра Миниху пришлось нелегко: его крепко не любил ставший всемогущим Меншиков. Миних пробыл немного… При вступлении на престол Петра II Ми-них совершает изрядный карьерный взлет: управляет Ингерманландией, Карелией и Финляндией, командует расположенными там войсками. Управляет и командует, надо сказать, неплохо — получает графское достоинство и чин генерал-аншефа. А чуть позже становится главой Военной коллегии, то есть военным министром империи. По чину он младше всех остальных руководителей, но те и не стремятся особенно утруждать себя серьезной работой. Как-то само собой получается, что Миних руководит практически единолично, без советов со старыми бездельниками. Проводит нешуточные реформы: впервые в русской армии учреждает тяжелую кавалерию, кирасирские полки, устраивает при обычных полках гарнизонные школы, где солдат учат грамоте, учреждает провиантские склады и «гошпитали» для военных инвалидов. К имеющейся 31 крепости добавляет еще 51. Укрепляет южные границы и для их охраны создает 20 полков украинской милиции. Основывает Кадетский корпус — первое в России высшее военное учебное заведение. И главное исправляет вопиющую несправедливость, тянувшуюся несколько десятилетий. При Петре I было установлено, что иностранные офицеры на русской службе получают вдвое большее жалование, чем русские. Миних увеличил русским жалованье вдвое. И кроме того приказал отныне принимать на русскую службу только тех иноземных офицеров, что «в знатных европейских армиях служили». Чем моментально отсекает всевозможную, назовем вещи своими именами, шантрапу — не нюхавших всерьез пороху искателей удачи, получивших свои чины в каком-нибудь из «кукольных» германских государств, где вся армия порой не больше роты.

Потом подкралась беда. Буквально один в один повторилась варшавская история. Всесильный фаворит императрицы Анны Бирон вульгарно возревновал к возвышению и успехам Миниха. И решил избавиться от чересчур популярного в армии и стране «соперника». Бирон отправил на плаху и в ссылку немало народу, но с Минихом поступил, надо признать, не без изящества: выпихнул командовать русскими войсками, действовавшими в Польше. Нет, изящно все же было проделано: не подкопаешься и не обвинишь лишний раз Бирона в тиранстве: Миних — опытный военный, служил в Польше и хорошо ориентируется в тамошних делах…

В Польше в то время гремела очередная заварушка с двумя королями, оспаривавшими друг у друга корону. Москва вновь поддерживала Августа III (но уже Третьего, сына Сильного, того самого, у которого когда-то служил Миних) — а вот второй претендент был прежним: изрядно постаревший, но неугомонный Станислав Лещинский. Только на сей раз его поддерживали не шведы, а французы — их флот захватил Данциг-Гданьск и хорошо его укрепил.

Миних и там не ударил в грязь лицом — после осады взял Данциг, вышвырнул французов из Польши и заставил сейм провозгласить королем Августа. История богата на парадоксы. Вот и теперь ситуация оказалась чуточку комичной: Бирон, желая примитивно напакостить сопернику, сам того не планируя, дал России выдающегося полководца, взломавшего Крым, не раз бившего турок, собиравшегося даже идти на Стамбул. Однако марш пришлось прервать, был подписан мир, и Миних вернулся в Санкт-Петербург. Новые награды: золотая шпага с алмазами, орден Андрея Первозванного, чин подполковника Преображенского полка, поместье, ежегодный «пенсион» в пять тысяч рублей. И все по заслугам!

С Бироном он рассчитался после смерти императрицы Анны Иоанновны — взял пару десятков солдат и ночью арестовал без всяких церемоний. Однако с воцарением Елизаветы пришла настоящая беда. Как часто случалось не только в России, с восшествием на престол нового монарха (в данном случае — монархини) принялись зачищать бывшую правящую верхушку. Взяли и Миниха, но он под следствием не дрогнул нисколечко. Когда нудные и долгие допросы следователей ему надоели, Миних бросил презрительно:

— Да пишите вы там сами, что хотите!

И гнилая фантазия судейских крючков заработала вовсю. Оказывается, Миних в сговоре с Бироном собирался арестовать Елизавету (непонятно только, почему он перед этим арестовал самого Бирона). Со взятием Данцига он медлил, извольте ли видеть, потому, что хапнул взятку от французов. Шили еще жестокие приговоры военным, раздачу чинов немцам в ущерб русским, да вдобавок казнокрадство. Грустная пикантность в том и заключалась, что в лихоимстве Миниха обвинял не кто иной, как светлейший князь Никита Трубецкой, ныне прокурор, а прежде — военный, подчиненный Миниха, в свое время лично Минихом изобличенный в лютом казнокрадстве… Именно этот «борец с коррупцией» долго и настырно зудел:

— Признаешь ли себя виновным?

Миниху надоело, и он рявкнул:

— Признаю! Виновен, что тебя, вора, не повесил тогда же, в Крымском походе!

Миниха приговорили к четвертованию. Тогда еще почти никто не знал, что Елизавета при восшествии на престол дала обет никого не казнить смертью (и свято его соблюдала все годы своего царствования). Все знали другое: что идущие на плаху живыми не возвращаются…

Настал день казни. Бывшие всесильные сановники как один предстали в самом убогом виде: заросли дикими бородищами, одеты неряшливо, бывший канцлер Остерман, завидев плаху, грохнулся в обморок…

А следом строевым шагом идет умирать красиво потомок двужильных ольденбургских инженеров. Миних — в безукоризненном парадном мундире, чисто выбрит, небрежно замечает конвоирам: слишком часто ходил под смертью, чтобы ее бояться… Раздает палачам и солдатам перстни с самоцветами, бросает в толпу драгоценные табакерки…

Четвертование — как и смертную казнь прочим — заменили вечной ссылкой. Тогдашние монархи, не обязательно русские, любили эту формулировку — «на вечные времена», как-то забывая о том, что сами они не вечны…