Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

Крымский хан Шагин-Гирей

Шагин бежал из Крыма к русским, самым жалким образом прося помощи. Ее немедленно оказали — русские войска быстро подавили «оппозицию» самыми неделикатными методами, турецкая эскадра уплыла домой. Шагин-Гирей зверски расправился с врагами — и, по словам князя Потемкина, «вообразил себя крымским Петром Великим». Ну, что поделать — особенным умом Шагин никогда и не отличался.

Что ярко продемонстрировали последовавшие вскоре события. Так уж сложилось, что торговля и значительная часть сельского хозяйства ханства держалась как раз на «вольных» православных — греках, грузинах и армянах. К тому времени русские поселили еще в занятом ими Еникале 1200 греков. Татары, подстрекаемые муллами и польскими сторонниками хана (последних в Крыму было к тому времени немало, даже армией хана, ставшей большей частью наемной, командовал польский шляхтич), взялись всячески притеснять всех православных, совершенно не задумываясь о последствиях. А последствия не заставили себя ждать и оказались для татар самыми печальными: Россия просто-напросто организовала уход из Крыма всех без исключения православных — 31 098 человек. После чего Крым в одночасье остался и без торговли, и без сельского хозяйства. Старым исконным ремеслом, набегами на соседей, грабежами и захватом пленных теперь было решительно невозможно заниматься.

Портрет князя Григория Потемкин

Летом 1782 года «турецкая партия» устроила в Крыму новый мятеж с тем единственно отличием, что кандидат! на престол у них был не привозной из Турции, а, так сказать, доморощенный — один из родных братьев Шагина, Батыр-Гирей. Каковой, наплевав на родственные узы, согласился стать ханом. В чем не было ничего специфически восточного — испокон веков и в Европе, и в России в схватке за престол насмерть воевали то родные братья, то муж с женой, то отец с сыновьями…

Шагин-Гирей уже накатанной дорожкой бежал в Новороссию и вновь умолял русских вернуть ему престол, обещая стать невероятно послушным. В нынешнем Бердянске (тогда Петровске) он встретился с Потемкиным, примчавшимся с Балтийского моря всего за 16 дней — с такой скоростью тогда носились только курьеры. Шагин был ему безусловно не по вкусу, но ничего лучшего просто-напросто в хозяйстве не нашлось…

Генерал де Бальмен со своим корпусом вступил в Крым, быстро подавил мятеж, уложив при этом человек четыреста, — и Шагин снова занял трон в изрядно обветшавшем втором Бахчисарайском дворце — на сей раз под постоянной охраной русских солдат, что делало его уже совершеннейшей марионеткой.

Сидел он там недолго. Потемкин твердо решил, что пора окончательно покончить со вздорным пережитком прошлого — татарскими ханами. И стал настаивать на окончательном присоединении полуострова к России. Екатерина осторожничала, но Потемкин не оступался, уговаривая взять курс на «жесткую линию». Говорил, что Крым положением своим разрывает наши границы, и турки могут беспрепятственно через него войти «к нам, так сказать, в сердце». Напоминал, что момент крайне подходящий: Англия (к тому времени в Петербурге уже было ясно, что это главный и непримиримый противник России, правда, предпочитавший действовать чужими руками) все силы бросила на войну с французами и восставшими американскими колониями, Австрия, один из главных европейских игроков, протестовать не будет, а Турция еще не оправилась от тамошних бунтов и эпидемии чумы.

«Положите ж теперь, что Крым ваш и что нету уже сей бородавки на носу, — восклицал Потемкин. — Всемилостивейшая государыня! Вы обязаны возвысить славу России. Посмотрите, кому оспорили, кто что приобрел: Франция взяла Корсику, цесарцы (австрийцы. — А. Б.) без войны у турков в Молдавии взяли больше, чем мы. Нет державы в Европе, чтобы не поделили между собой Азии, Африки, Америки. Поверьте, что Вы сим приобретением бессмертную славу получите, и такую, какой еще ни один Государь в России еще не имел. Сия слава проложит дорогу еще к другой и большей славе: с Крымом достается и господство в Черном море… Нужен в России рай».

Екатерина все еще колебалась, опасалась, что присоединение Крыма приведет к новой войне, и считала, что пока достаточно занять лишь Ахтиарскую гавань. Потемкин настаивал, ободренный еще и тем, что все правильно просчитал касаемо положения Англии: британский посол Харрис его заверил, что Англия не станет препятствовать присоединению Крыма к России (у нее и в самом деле не было к тому возможностей, все силы были брошены против французов и Джорджа Вашингтона, так что угрожать, собственно, оказалось и нечем)…

В конце концов Екатерина решилась и в декабре 1782 года выдала Потемкину секретнейший рескрипт о присоединении Крыма. Правда, с рядом оговорок: если Шагин-Гирей будет свергнут или умрет, если не захочет отдавать России Ахтиарскую гавань, если турки объявят войну…

Потемкин торопился. Во-первых, следовало подготовиться к возможной войне с Турцией, во-вторых, Франция и Англия начали мирные переговоры, подписали предварительное мирное соглашение, и до его ратификации оставалось всего полгода. Так что совершенно не было времени ждать, когда Шагин-Гирей, еще не старый (пусть и готовый передать России Ахтиарскую гавань), соизволит умереть своей смертью…

Генерал де Бальмен, располагавший немалым количеством расквартированных в Крыму русских войск, провел с Шагин-Гиреем мягкую, душевную беседу — наподобие той, что не так уж давно Григорий Орлов вел с гетманом Разумовским. Шагин-Гирей прекрасно понимал, что находится в совершенной… в общем, в совершеннейшем тупике. А потому за солидные деньги согласился отречься от престола, ну, а все дальнейшее русские брали на себя…

Правда, отрекшись и получив свои двести тысяч золотом, Шагин-Гирей из Крыма не уехал, как обещал, а сидел там, втихомолку подбивая мурз не доверять России. Однако мурзы трезво оценили обстановку: от Стамбула помощи явно не дождаться, зато русских войск в Крыму много. К тому же в карманах многих из них (как и у ногайских ханов) приятно позванивало русское золото, и хотелось еще. Так что мурзы недвусмысленно дали понять бывшему хану: хватит баловать, пора убираться восвояси, пока не произошел какой-нибудь несчастный случай…

Шагин внял и убрался. Вскоре он умер — быть может, от огорчения (мне, право, попросту лень было копаться и уточнить, где именно он отдал Аллаху душу и в каком году — это, в сущности, и неинтересно).