Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

Главное — свершилось. Пресеклась власть Гиреев, правивших Крымом без малого триста лет. Мурзы и высшее мусульманское духовенство бывшего Крымского ханства собралось и поклялось на Коране в верности императрице. Присягу принимал лично Потемкин — сначала у духовенства, потом у мурз.

На Кубани происходило то же самое — там, в степи под Ейском, раскинулся ногайский лагерь в шесть тысяч шатров. Предводителям ногайцев торжественно зачитали отречение Шагин-Гирея, и они (тоже реалисты в большой политике) присягнули Екатерине. Присягу принимал А. В. Суворов, тоже не чуждый крымским делам: семь лет назад, в 1776 году, он во время очередных русско-крымских трений бил в Крыму Девлет-Гирея.

Приём Екатериной II турецкого посольства в Зимнем дворце. Худ. А. Казачинский

В Крыму все прошло гораздо скромнее — а вот ногайцы усмотрели возможность закатить роскошный праздник. Что и устроили — было зарезано на шашлыки и прочие кушанья 100 быков и 800 баранов, ногайцы состязались с казаками Суворова в скачках, а потом наравне с казаками весело попивали водочку. Ага, вот именно. Посредством водки мусульмане давным-давно отыскали великолепную лазейку, позволившую им вопреки строгому запрету Корана потреблять спиртное. Дело в том, что Коран настрого запрещает правоверным пить «сок перебродивших ягод», то есть вино. Когда пророк Мохаммед (добавим из уважения: да святится имя его!) писал Коран, ни в мусульманском мире, ни в христианском еще не слыхивали ни о спирте, ни о водке. А водка, как известно, гонится из зерна (которое безусловно нельзя отнести к ягодам) и по совсем другому принципу, нежели брожение. Про нее в Коране ничего не сказано…

(В свое время в Узбекистане я самолично наблюдал эту хитрушку в застольях с местными: узбеки и таджики не брали в рот ни капли ни вина, ни коньяка (производящегося опять-таки из вина), зато водочку потребляли со всем усердием, с лукавым простодушием, разводя руками: священный Коран ни словечком не упоминает о запрете мусульманам пить водку…)

Потемкин писал Екатерине: «Таврический Херсон — источник нашего христианства, а потому и людскости, уже в объятиях своей дщери. Тут есть что-то мистическое. Род татарский — тиран России некогда, а в недавних времянах стократный разоритель, коего силу подсек царь Иван Васильевич. Вы же истребили корень. Граница теперешняя обещает покой России, зависть Европе и страх Порте Оттоманской. Взойди на трофей, не обагренный кровию, и прикажи историкам заготовить побольше чернил и бумаги».

Кровь все же пролилась: всего через месяц после присяги ногайцы устроили резню своих пророссийски настроенных мурз (некоторые исследователи усматривают тут интриги Шагин-Гирея, как раз в то время «нелегально» обосновавшегося в Тамани). Однако Суворов отреагировал быстро — и вскоре разбил лучшую ногайскую конницу в урочище Керменчик. После чего ногайцы успокоились и присягу уже не нарушали.

Главное, обошлось без войны и серьезных дипломатических осложнений. Русский посланник сообщал из Стамбула, что турки «о Крыме спорить не будут, если не воспоследует какого нового обстоятельства со стороны Европы».

Не воспоследовало. Англия была всецело поглощена мирным договором с новорожденными Соединенными Штатами. Франция и Пруссия пытались было организовать какую-нибудь серьезную пакость, но на сторону России недвусмысленно встал австрийский император Иосиф II, твердо заявивший о поддержке России в крымском вопросе. Как обычно, дело было не в симпатиях, а в насущной политике: Австрия и сама намеревалась оттяпать у турок кое-какие земли, а историю с Крымом крайне заманчиво было использовать как прецедент, вообще с Россией следовало дружить против турок. Поскольку Австрия представляла собой в те времена достаточно грозную силу, французы и пруссаки притихли…

В апреле вышел манифест Екатерины, содержание которого ясно из названия: «О принятии полуострова Крымского, острова Тамана и всей Кубанской стороны под Российскую державу». Чтобы сохранить лояльность свежеиспеченных крымских подданных, с ними было строжайше предписано обращаться как можно мягче. Потемкин писал генералу де Бальмену: «Воля ее императорского величества есть, чтобы все войска, пребывающие в Крымском полуострове, обращались с жителями дружелюбно, не чиня отнюдь обид, чему подавать пример имеют начальники и полковые командиры».

Вслед за тем императрица возвела в российское дворянское достоинство всех без исключения татарских мурз. А. Широкорад писал: «Позже русские историки XIX века острили, что в первые годы после присоединения Крыма дворянство давалось каждому, кто носил саблю на боку и орал, что он „балшой человек“».

Вполне возможно, иронизировать тут и не стоило: в отличие от малороссийской шляхты с ее фантазийными «родословными» все поголовно мурзы были Чингизидами — в определенные периоды российской истории стоявшими даже выше Рюриковичей с Гедиминовичами. За тем, чтобы в число Чингизидов не пробрались самозванцы, в ханствах-наследниках Золотой Орды следили строго. Гнуснопрославленный Мамай так и оставался всю жизнь темником Золотой Орды — то есть всего-навсего военачальником. Стать ханом при всем своем честолюбии он и не пытался — поскольку прекрасно понимал: к Чингизидам он не принадлежит, так что его к власти никто не допустит. Приходилось ему подыскивать настоящих Чингизидов — слабохарактерных, из которых можно веревки вить, и возводить их на трон в качестве своих марионеток, а самому управлять из-за кулис…

Этим милости и привилегии не ограничились. Многие знатные татары были назначены военными и гражданскими чиновниками. После первых в Крыму дворянских выборов уездными предводителями дворянства, уездными судьями, уездными исправниками, депутатами, заседателями дворянских опек, членами «верхних» и «нижних» земских судов сплошь стали «молодые мурзы с чинами» (Широ-корад). Такое положение, когда большинство выборных от дворянства должностей занималось мурзами, сохранялось до 1849 года. Россия, пользуясь современными терминами, осуществляла лишь общее руководство.

Татарам было оставлено и собственное судопроизводство, где тяжбы рассматривали духовные лица — улемы. А само мусульманское духовенство навсегда освобождалось от любых податей. Для крымских татар были отменены рекрутские наборы — но добровольцы, хотевшие служить в русской армии, зачислялись без промедления. Немало татар из знатных родов впоследствии дослужились и до генералов, таких известно немало. Причем, что нужно подчеркнуть, от них никто не требовал менять веру. Просто-напросто в русской армии (как это описано у Куприна в «Поединке») военную присягу у православных принимали священники, у мусульман — муллы, а у иудеев — раввины.