Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

Одним словом, не тронули ни веры крымских татар, ни их земель, ни их имущества — да вдобавок предоставили нешуточные льготы и привилегии. Но многие из них затаили злобу на Россию, лишившую их прямо-таки смысла жизни — набегов и работорговли. Потом, при благоприятных обстоятельствах, эта ненависть выплеснется, но об этом — позже.

С точки зрения высокой государственной политики, все дарованные татарскому населению Крыма права и привилегии (вообще-то не стоившие казне ни копейки) вполне окупились. Теперь, когда угроза набегов с юга была ликвидирована полностью, можно было обустраивать Новороссию, превращая бывшее Дикое Поле в цивилизованные края с городами и селами, крепостями и корабельными верфями, пашнями, фабриками.

Чем и занялся Григорий Александрович Потемкин, которого турки именовали «русским великим визирем» — до самой смерти доверенный императрицы и ее ближайший сподвижник (и, очень на то похоже, единственный, кого она, несмотря на череду любовников, по-настоящему любила, хотя они и перестали быть близки).

Как и многие в том столетии, шалом и блестящем, Потемкин причудливо соединял в характере как пороки, так и достоинства. Казнокрадствовал с размахом Меншикова, был неописуемым бабником (крутившим отнюдь не платонические романы и с родными племянницами) — но в то же время еще и талантливым военачальником, и, без преувеличения, самым выдающимся государственным деятелем екатерининской эпохи.

История того, как Потемкин стал правителем Новороссии и Крыма, всемогущим наместником императрицы, похожа на приключенческий роман (а впрочем, весь XVIII век — один огромный приключенческий роман). Осваивать Новороссию Потемкин начал еще до присоединения Крыма: весной 1776 года заложил Екатерино-слав (нынешний Днепропетровск), устроил там суконную и чулочную фабрики, а в 1778 году основал Херсон, где к 1782 году жило уже десять тысяч человек, строивших крепость, адмиралтейство и верфь. В следующем году для строительства кораблей прибыло 800 балтийских моряков под командованием капитана второго ранга Ф. Ф. Ушакова — будущего адмирала и победителя в морских баталиях. (Первый корабль, 66-пушечный, был спущен на воду уже в 1784 году.)

Крымские татары. Худ. Г. Радде

Так вот, в конце декабря 1783 году российский посланник в Стамбуле Булгаков подписал с турками Айналикавакское соглашение, по которому турки признавали Крым российской территорией. А месяцем раньше в Санкт-Петербург прибыл Потемкин. Его враги (а они у светлейшего князя были всегда, многочисленные и высокопоставленные) как раз развязали против него очередную кампанию. Возглавлял ее, по словам человека осведомленного, канцлера империи Безбородко, морской министр Иван Чернышев, разозленный тем, что Потемкин строил Черноморский флот, не подчиненный Морской коллегии. К нему примкнули и недоброжелатели Потемкина, в том числе княгиня Дашкова. И даже тогдашний «труженик постельного фронта» при императрице Ланской, личность, в противоположность многим врагам Потемкина, совершенно ничтожная. (Когда-то мне пришлось видеть в эстонском журнале забавную карикатуру. Собачья свадьба. Впереди, задрав нос, конечно же, «дама». За ней несколько здоровенных кобелей — а в самом хвосте процессии, держа над головой высокую табуреточку, несется совсем маленький собачонок — должно быть, неисправимый оптимист. Вот этого собачонка с табуреткой крайне напоминает Ланской.)

Сдача турками крепости Бендеры князю Потемкину-Таврическому 4 ноября 1789 г.

Обычно Потемкина (увы, в полном соответствии с правдой) обвиняли разве что в расходовании на личные нужды казенных средств — и всякий раз Екатерина на это смотрела сквозь пальцы, прекрасно понимая, что Потемкина все равно не исправить, а польза государству от него громадная…

Сейчас пошли в ход насквозь выдуманные обвинения. Утверждали, что вспышка чумы в Крыму вызвана как раз «небрежением» Потемкина — хотя именно благодаря его нешуточным усилиям чуму и остановили. «Сигнализировали» императрице, что из-за нераспорядительности Потемкина погибли приехавшие в южные степи итальянские колонисты — якобы нераспорядительный Потемкин не приготовил вовремя для них жилье, и они все замерзли насмерть. Это тоже была ложь — жилье было подготовлено, колонисты остались живехоньки-здоровехоньки.

Накат был такой, что Потемкин вынужден был давать объяснения императрице и перестал у нее бывать. Враги торжествовали: казалось, падение всемогущего фаворита последует со дня на день. До этого по Миллионной улице, где стоял дворец Потемкина, просто невозможно было проехать — ее буквальным образом запруживали кареты сановных гостей, явившихся засвидетельствовать свое почтение, и толпы просителей. Теперь улица опустела…

Однако Екатерина была женщиной умнейшей… 2 февраля 1784 года камердинер принес Потемкину конверт с личной печатью императрицы. Екатерина присвоила сподвижнику звание фельдмаршала, назначила президентом Военной коллегии (то есть военным министром) и присоединила к подвластной Потемкину Новороссии еще и Таврическую губернию, как теперь именовался Крым.

«Не прошло еще двух часов, как уже все комнаты его были наполнены, и Миллионная снова заперлась экипажами; те самые, которые более ему оказывали холодности, те самые более перед ним пресмыкались». Еще через неделю императрица приехала во дворец Потемкина, чтобы у него отобедать. Враги моментально притихли и притворились беленькими пушистыми зайчиками…

Теперь руки у Потемника были полностью развязаны, а обретенные полномочия делали его, по сути, некоронованным царем Новороссии и Тавриды. И светлейший с присущей ему бешеной энергией и размахом принялся за дело. Он закладывал города, строил крепости, создал Черноморский флот. Людей не хватало, и Потемкин их привлекал откуда только мог: государственных крестьян, помещиков с крестьянами, отставных солдат. Обитавшим в Турции и Речи Посполитой беглым крестьянам, казакам и раскольникам обещал полное прощение и свободу, если они приедут на подвластные ему земли и станут там хозяйствовать. Селил евреев и греков (основавших Мариуполь), 228 семейств немцев (членов секты меннонитов из Данцига), 880 шведов, 23 тысячи молдаван, валахов и румын. Всерьез собирался даже «откупить» у Англии немалое количество тех, кого приговаривали к ссылке в Австралию.

Не столь уж глупая идея, в которой нет ничего смешного. То же самое хотел осуществить австрийский император Иосиф II, собиравшийся поселить англичан в Галичине. И не стоит думать, будто эти ссыльные были какими-то жуткими головорезами, «убивцами» в крови по уши. Просто-напросто английские законы, без малейшей натяжки, были тогда самыми жестокими в Европе. «Нижняя планка» оказалась опущена крайне низко. Виселица либо вечная ссылка в Австралию ждали любого, кто украдет добра больше чем на пять шиллингов.