Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

3 октября 1791 года Потемкин умер — всего через несколько дней после своего 52-го дня рождения. Причин тут много: и перенесенная не так давно малярия, и геморрой, и нечеловеческое переутомление, и, что греха таить, «излишества нехорошие разные». Пошли слухи об отравлении — но вскрытие следов яда не обнаружило. По самой достоверной версии, Потемкин умер от пневмонии.

Он очень многого не успел доделать и достроить. Не успел ответить на письмо графа Андрея Разумовского, сообщавшего, что в Россию готов переехать «первый пианист и один из лучших композиторов Германии» по фамилии Моцарт. Недолюбил, недотрудился… Де Линь потом говорил, что природа создала Потемкина из материала, «которого хватило бы на сто человек». А тридцать лет спустя бывший недоброжелатель Потемкина, немалый ущерб нанесший в свое время его репутации, граф Ланжерон все же признался письменно: «Я судил его слишком строго, и на мои оценки повлияло мое возмущение. Конечно, он имел все недостатки придворных, вульгарность выскочки и дерзость фаворита, но все это перемололось на мельнице его гения. Он ничему не учился, но ум его был так же велик, как его тело. Он умел замышлять и исполнять чудеса — и такой человек был необходим Екатерине. Он занял Крым, покорил татар, переселил запорожцев на Кубань и цивилизовал их, основал Херсон, Николаев, Севастополь, построил в этих городах верфи, создал флот, стал властелином Черного моря. За все эти чудеса он достоин признания». Герцог Ришелье, потомок великого кардинала и государственный деятель, говорил о Потемкине: «Совокупность его достоинств намного превосходила его недостатки. Почти все его общественные деяния несут на себе печать благородства и величия».

После смерти Потемкина его начинания лишь развивались. Еще при жизни светлейшего в Херсоне стали строить не только военные, но и торговые корабли, а после его смерти — и в Николаеве, и в Севастополе. Одесса, постройку которой начал в 1794 году француз на русской службе де Рибае (чье имя увековечено в названии знаменитой Дерибасовской улицы), очень быстро превратилась в крупный центр международной торговли. Через год после смерти Потемкина была создана Экспедиция строения южных крепостей, руководство которой поручили Суворову, — и начались работы по превращению в грозные крепости Севастополя, Кинбурна, Очакова, Феодосии, Симферополя и других городов. В Крыму успешно работал преемник Потемкина, екатеринославский губернатор Каховский. К середине XIX века там работало двадцать суконных фабрик, появились крупные виноградники, увеличилось производство зерна и табака, добывались и вывозились не только в Россию, но и за границу соль и красная рыба — миллионами пудов.

Севастополь. Худ. И. Айвазовский

Впоследствии разгулявшиеся «самостийники» станут уверять, будто и Одессу-де построили «украинские козаки», и вообще, большая часть созданного в Новороссии и в Крыму — дело рук «украинцев». Очередной националистический бред, конечно. Во-первых, у тогдашней Малороссии — пары-тройки губерний в составе Российской империи — попросту не было тех десятков миллионов рублей, что Россия потратила на это грандиозное предприятие. Во-вторых, освоение Новороссии и Крыма слишком хорошо документировано, чтобы верить очередным побасенкам «свидомых» (то есть «сознательных», именно так это слово на русский переводится). Казаки всего-навсего служили в иных полках, созданных на территории Новороссийской и Таврической губерний. Зыбкое подобие «украинского следа» заключается исключительно в том, что в свое время Потемкин (то ли дипломатии ради, то ли по потребности буйной натуры) был по всем правилам принят в казаки Черноморского войска, и, как это у казаков водилось, получил прозвище — Грицько Нечеса (в обыденной жизни, вдали от императорского дворца Потемкин париками пренебрегал, да и расчесывать волосы не особенно и любил). Вот и весь «украинский след». Остается только удивляться, отчего «самостийники», откалывавшие и не такие фокусы, не воспользовались столь великолепным материалом, чтобы превратить потомка польских шляхтичей, ставших впоследствии смоленскими дворянами Потемкина в «широго украинца» Грицько Потемченко, у которого потом зловредные москали, как это у них испокон веков водилось, «украли» у Украины…

Смерть князя Г. А. Потемкина. Худ. Г. Семирадский

Первая попытка вооруженной силой отобрать у России Крым — это Крымская (или, как ее еще называли, в том числе и в России, Восточная война в 1854–1855 годах), в которую как-то плавно переросла победная для русских очередная русско-турецкая война. «Цивилизованная Европа» опасалась «русского медведя». Записной русофоб Фридрих Энгельс писал: «Россия хочет захватить Константинополь, чтобы потом двинуться со своими ордами дальше в Европу». Британский статс-секретарь по иностранным делам лорд Кларендон говорил еще откровеннее: «Пора начать битву цивилизации против варварства».

И «цивилизация» нагрянула в Крым в лице британских, французских, турецких и сардинских войск (Италия тогда еще не объединилась в одно государство, и Сардинское королевство было вполне суверенным). Именно участие последнего всегда вызывало у меня нешуточное изумление. Турцию понять можно — старый враг России. Англия и Франция много лет вели с Россией «холодную» войну», порой перераставшую в горячую. Но сардинцы-то с какого перепугу заявились? Русские им никогда не чинили ни малейших обид, государственные интересы нигде не пересекались. Разве что искать причину в английском золоте…

В игре участвовала еще и Австрия — но на русскую территорию она не вторгалась, а под шумок захватила часть Молдавии и Валахии. Равно как и Пруссия — но она оказывала антирусской коалиции, если можно так выразиться, чисто моральную поддержку, и не более того.

Планы у интервентов были нешуточные: Крым и Кавказ отдать Турции, Прибалтику — Пруссии (должно быть, за ту самую чисто моральную поддержку), Молдавию и Валахию целиком — Австрии. Сами Англия и Франция «благородно» не стремились к территориальным захватам — просто хотели максимально ослабить Россию, непозволительно, с их точки зрения, усилившуюся.

К сожалению, русские проиграли практически все сухопутные сражения, чему виной и бездарность генералов, и превосходство нарезных ружей интервентов над гладкоствольными русскими, и трудности со снабжением — железной дороги в Крым не было, все приходилось возить быками за тридевять земель, а подкреплениям (которых нельзя было выделить много из-за прусско-австрийской угрозы) — топать пешком черт знает откуда. Да и Черноморский парусный флот пришлось затопить, чтобы преградить военным кораблям интервентов путь в Севастопольскую бухту.