Александр Бушков - Крым и крымчане, или Тысячелетняя история раздора

Для рабочих киевского «Арсенала» и других заводов, помнивших совсем недавнюю «украинизацию» со стороны Рады и петлюровцев, происходящее казалось крайне подозрительным. И на собраниях, и на встречах с партийным и советским руководством, и в письмах в газеты и органы власти открыто звучал вопрос: а не является ли и нынешняя «украинизация» петлюровщиной под новой вывеской? Отношение большинства рабочих и Киева, и Донбасса с Криворожьем к «украинизации» профсоюзов было открыто отрицательным. На одном из заводов рабочие попросту сорвали вывешенное объявление только из-за того, что оно было написано на «новоязе». Известен не один случай, когда написанные на украинском коллективные договоры забрасывали грязью. Шахтеры Артемовского округа на проводимых журналистами опросах говорили: у них на шахтах «по-украински говорят только в шутку, а если говорят о чем-то серьезном, только по-русски». Часто возникали споры, на каком языке вести производственные собрания — на украинском или на русском. Некий инженер Косогонов, преподававший строительные дисциплины, говорил: «Чрезвычайно тяжело такой предмет, как мой, перевести на украинский язык». Сплошь и рядом советский и профсоюзный аппарат потихоньку саботировал «украинизацию». Доходило до форменных анекдотов: некий строитель писал, что украинскому учить надо украинцев, «а кацапов и жидов учить нечего». Анекдот в том, что строитель этот сам был чистокровным «жидом», то есть евреем…

Рабочий Донцов (этнический украинец) открыто заявлял, что «украинский язык нужен в деревне, а не на предприятии». Впрочем, и в деревне обстояло не столь однозначно. В селе Большой Фонтан Одесского округа крестьянский сход попросту не дал местному учителю сделать доклад на «новоязе». Чисто этнические украинцы-крестьяне в других местах просили приезжих ораторов «не балакати по-украински», потому что они ничего не понимают. Правда, и по-русски «балакати» было «не треба»: «По-нашему, по-селянски, а не по-украински». То есть на старинных местных диалектах — русском с большим вкраплением местных словечек. Один из «украинизаторов», академик, уныло писал: «Когда на село приезжает кто-нибудь из руководства и начинает говорить по-украински, то мужики чешут в затылке и говорят: «Ну, значит, снова надо что-то платить». Потому что про налоги, повинности и т. д. им каждый раз говорят по-украински. Если же говорят по-русски, можно быть спокойным: речь пойдет про интернационал, про „мировую буржуазию“ и другие „нейтральные дела“, за которые платить не нужно. Вот вам и „украинизация!“ Ну что же, мужички проявляли свой обычный житейский практицизм. Жители четырех районов Таганрогского округа жаловались на украинизацию, на непонятный им «новояз», на который перешли органы управления и школы, обещали добиваться присоединения их районов к РСФСР — с извечной крестьянской хитрецой добавляя, что руководствуются в первую очередь установками Советской власти, объявившей право наций на самоопределение. Истины ради нужно добавить, что и пара волостей в составе РСФСР, населенных в основном украинцами, требовала как раз обратного — присоединения к УССР.

Из секретной справки ГПУ тогдашнему Генеральному секретарю компартии Украины Кагановичу (в то время и по республикам сидели свои Генеральные, это позже их сделают просто «первыми»): «Украинизация — техническая работа аппарата милиции проводится полностью на украинском языке. ГПУ — техническая работа проводится частично. Члены и кандидаты КП(б)У в большинстве говорят на русском языке, в связи с тем, что не владеют украинским»…

Как писали в другом романе Стругацкие, «затея Выбегаллы оборачивалась какой-то жуткой стороной». Секретные сводки ГПУ пестрят упоминаниями о том, что население в большинстве своем категорически против «украинизации» и навязывания языка, которого большинство населения попросту не понимает — и конфликты на этой почве, что всегда скверно, начались в армейских частях. В свою очередь, заграничная разведка ГПУ сообщала, что «украинизация» весьма ободрила эмигрантов, которые видят в происходящем надежду на то, что Украина все же станет «самостийной». В одной из львовских газет довольно видный деятель Украинского национально-демократического объединения Левицкий писал: самостийная Украина должна, чтобы стать великой державой, получить еще Воронежскую, Курскую, Новороссийскую губернии, Ставропольский край, Дон, Кубань, польские губернии с украинским и белорусским населением, да вдобавок «колонии» в Туркестане и Сибири. С одной стороны — комедия, учитывая, что составлялись эти прожекты на территории, фактически являвшейся полуколонией Польши.

С другой — потихоньку разворачивалось такое, что было уже не до смеха…

Приободрившись, стали поднимать голову вовсе уж «законченные националисты»» и «самостийники». Заигравшийся Хвылевой заявил открыто: «Украина несколько иначе будет идти к социализму, хотя бы и в одном политическом советском союзе с Россией. А чуть позже и вовсе провозгласил лозунг: „Прочь от Москвы!“»

Вот тут уж в Москве встревожились не на шутку, наконец-то сообразив, что пригрели на груди змею… Секретные отчеты председателей окружных партийных комитетов в ЦК украинской компартии сообщали: в кругах украинской интеллигенции, особенно в антисоветской части ее по-прежнему популярна идея самостийности Украины, освобождения ее из-под опеки Москвы («Украина для украинцев»), и убеждение, «что разрешать национальный вопрос нужно собственными силами, а сделать это можно будет только при самостийности Украины».

И Москва оскалилась. На ноги было поднято ГПУ, быстренько развернувшее борьбу с «буржуазным национализмом», к которому причисляли немалое число «украиниза-торов». Слово «буржуазный» в общем-то — дань тогдашней лексике, но «самостийники» были не выдуманные, а самые настоящие, всерьез намеревавшиеся добиваться независимости Украины. Винниченко и Шаповал, возглавлявшие социал-демократические круги украинской эмиграции, подталкивали эмигрантов к возвращению на родину с тем чтобы они заняли как можно больше ответственных постов и добились «реального суверенитета» УССР. Да и Петлюра еще в 1923 году советовал «украинскому подполью» проникать в аппарат компартии, комсомола, профсоюзов, в образование и культуру, на командные должности в Красной Армии, ГПУ, милиции для их «перерождения, разложения… взрыва изнутри». Так что подавляющее большинство заведенных на «буржуазных националистов» дел были не липовыми, а вполне реальными — имелось немало людей, усердно работавших исключительно для достижения «самостийности»…