Людмила Сараскина - Большой формат: экранная культура в эпоху трансмедийности. Часть 2

Фигура Стаха Рубина как жертвы всегда вызывала недоумение. Это действительно один из лучших людей города. Его честная бескомпромиссная деятельность как врача и ученого увенчалась настоящим научным открытием – изобретением панацеи, и, по существу, именно он является спасителем города. Но Стах также был инициатором плана по использованию человеческой крови для изготовления вакцины, а идея жертвы казалась ему возвышенной. Как человек чести он присоединился к жертвенному списку. Кроме того, Стах Рубин – потомственный менху, человек-бык, то есть традиционное ритуальное животное, заместительная сакральная жертва. Невинная жертва всегда самая действенная.

Несомненно, поименное человеческое жертвоприношение – это шокирующий финал – он поражает, возмущает, кажется самым ужасным из предложенных варианов, самым антигуманным, аморальным и жестоким. В процессе игры мы много общались с персонажами из рокового списка, узнавали их тайны, сроднились с ними. Поэтому невозможно смириться с подобным решением.

Однако попробуем оценить эту ситуацию другим образом. Если исходить из нашего понимания ценности отдельной человеческой жизни, такое решение недопустимо. Но в Укладе (а именно на его логике жертвенной крови построено это решение), индивидуальности нет, личностное начало не осознано. Существует род как единый организм, как коллективное тело. Главная задача – выживание племени, и отдельный человек должен служить ему как муравей или пчела. Смерть одного человека ничтожна по сравнению с благом рода.

С этой точки зрения персональной смерти нет, особенно в нашем случае, когда жертвенная кровь, становясь основой панацеи, спасает все поселение, то есть сохраняется в составе общей родовой крови. Человек не умирает, а остается жить в родовом теле. Кровь, отданная роду, тот же вид бессмертия.

Архаическая идея кровнородственного социума оказалась востребованной в советской России 1920-х годов. Соратник Ленина А. А. Богданов сформулировал идею «физиологического коллективизма», суть которой состояла в кровном биологическом родстве всех членов будущего коммунистического общества. Таким способом Богданов собирался, в частности, бороться с индивидуалистической культурой на пути создания подлинного духа коллективизма. Поскольку в распоряжении Богданова находился институт переливания крови, его идея получила реальное развитие в виде программы обменных переливаний. Сам Богданов погиб, став жертвой очередного переливания крови.

Рассматривая действия Клары, нельзя забывать, что она не человек, или не совсем человек. Клара – чума, смерть, поэтому довольно странно оценивать ее поступки, исходя из первой заповеди.

Ведь она только и умеет что убивать – исполняя в последний день свое решение, она исцепляет, чтобы убить (своих добровольных жертв) и убивает, чтобы исцелить (весь город). Кларе как природной силе чужда человеческая мораль. Моральные нормы – хороший инструмент для регулирования личных и отчасти социальных отношений, но он не подходит для понимания и объяснения устройства мира и природных явлений.

Действия Клары подчиняются законам природной целесообразности, а природа уничтожает вредное, больное, отжившее, опасное, генетически отработанное.

Люди придумывали и продолжают придумывать многочисленные образы смерти для того, чтобы осмыслить это главное зло, смириться с ним. Но в природе нет смерти в человеческом понимании. Смерть – это инструмент, этап в ходе бесконечного процесса непрерывных изменений и превращений. Ничто не умирает, одно переходит, перерождается в другое. Природа, освобождаясь от ненужного, через преобразования, трансформации, мутации находит более полезные свойства и более жизнеспособные формы.

То, что делает Клара, вызывая мутации и изменение свойств крови, позволяющее победить болезнь, принадлежит к логике природных процессов, а не моральных суждений.

В романе португальского писателя Жозе Сарамаго «Перебои в смерти» одна из героинь – тоже смерть. Она предстает в образе привлекательной дамы, которая влюбляется в человека и прекращает выполнять свои обязанности. Писатель пытается всесторонне описать гипотетическую ситуацию жизни общества, где перестали умирать люди. Картина устрашающая, это еще хуже смерти.

В трех решениях о городе общим является неизбежность жертвы – обязательно живой (город-бык, Башня, имеющая душу и живые люди). Это объясняется особой ситуацией, сложившейся в городе накануне принятия судьбоносных решений.

Периодически в любом обществе случаются кризисы настолько глубокие, что их невозможно разрешить мирным эволюционным путем. Такова ситуация и в нашем городе: во время эпидемии развалилась сбалансированная система городского управления, общество было деморализовано и ввергнуто в хаос, насилие и агрессия достигли немыслимых масштабов. При такой концентрации зла выход возможен лишь через сакральную жертву. К тому же город потерял своих праведников (Симона, Исидора, двух Хозяек), что в критической ситуации давало бы ему право на существование.

Первое библейское наказание городу, погрязшему в грехах – испепелить как Содом и Гоморру. Этот способ возникает спонтанно в самой народной среде во время эпидемии – степняки сжигают ведьм, поджигатели стараются очистить город от скверны огнем, с приходом в город армии с поджигателями борются огнеметчиками (сражение пироманов – огонь против огня). Так что логично завершить эту линию стихийно складывающихся очистительных огненных практик и спалить весь город дотла.

Второе библейские наказание – разрушение Многогранника как новой Вавилонской башни – дерзкого сооружения, бросившего вызов Богу. При этом откроются подземные артерии и прольется кровь. Возможно, это кровотечение станет для города смертельным.

Решение Клары также приводит к обильному кровопусканию. Этот некогда почти универсальный метод средневековой медицины видимо должен помочь излечить (или убить) наш город.

Рене Жирар исследовал природу жертвоприношения в книге «Насилие и священное» и других трудах. Он считал, что в основе любой мифологии и культуры лежит периодически повторяющееся событие – священное жертвоприношение – убийство или изгнание жертвы («козла отпущения») и ее последующая сакрализация. Этот обряд имел целью локализовать избыток агрессии и насилия, вывести его за пределы общества и таким образом восстановить равновесие. Лица, приносимые в жертву, должны были как принадлежать общине, так и отличаться от нее. Жирар выделяет разные критерии отбора жертв – причастность сакральности (цари, жрецы, священные животные), преступники, люди с уродствами и т. д. Но главное – жертва выбиралась по принципу безответности, за нее никто не должен был мстить, чтобы поток насилия прервался. В дальнейшем жертва наделялась святостью, функцией спасителя. Священное таким образом – не что иное как сакрализованное насилие.