Виктор Александров - Мафия СС

У жестокого главаря усташей было только два глаза. Они закрылись в 1959 году, когда он умер от рака на роскошной вилле в предместье Мадрида, снятой на имя генерала Перона, нашедшего убежище у своего друга Франко.

Кем же были прямые наследники Павелича? Называлось множество имен, многие террористические организации. Судя по всему, операциями в сентябре 1972 года в Боснии [65] Второе проникновение на югославскую территорию в 1974 году, то есть два года спустя, под руководством террористов Припича и Матевича тоже потерпело фиаско. С тех пор усташи воздерживаются от нарушений границ Югославии. руководил Иштван Елич. Не следует забывать и о террористических актах, которые им непосредственно предшествовали: о бомбе, подложенной в югославское посольство в Париже, об убийстве югославского дипломата в Стокгольме и т. д.

Откуда явились террористы-усташи, так легко пересекавшие Австрию? Итальянская пресса, обычно хорошо осведомленная о такого рода событиях, считала, что подобные операции — дело рук отрядов, сформированных в Аргентине или в Парагвае. Общеизвестно, что диктатор Стресснер принял многих бывших усташей в свою политическую полицию.

На основании информации, просочившейся с проходившего при закрытых дверях заседания югославского военного трибунала, можно было предположить, что как братья Андричи, так и сержант Припич проходили тренировку на еще более удаленном континенте: в Австралии, Хорватское революционное братство (ХРБ), похоже, пустило корни в этой стране пионеров, принявшей множество подозрительных беглецов вскоре после окончания войны. Мой коллега Патрис Шаирофф, составивший весьма обширную картотеку неонацистских группировок, рассеянных по всей планете, прямо обвиняет австралийские власти в попустительстве им. Секретная армия усташей, утверждает он, занимается вербовкой средь бела дня. Адрес ее вербовочного пункта в Сиднее: Куин-стрит, 121. Наиболее подходящих парней тут же направляют в военный лагерь в Водонге, расположенный в 300 километрах к северо-востоку от Мельбурна. Там их обучают обращению со взрывчаткой, основам шпионажа и организации диверсий.

Мои собственные расследования часто приводили к разоблачению тесных связей, которые фашистская эмиграция и европейские нацисты поддерживают с преступным миром. Я могу лишь процитировать высказывание Патриса Шаироффа на этот счет:

«В то время как в ряде стран террористы-усташи играют роль подручных полиции (например, в Парагвае), в Западной Европе они тесно связаны с воровскими шайками. Члены хорватских фашистских организаций охотно занимаются сводничеством, торговлей оружием или наркотиками, кражами со взломом или специализируются на вооруженных налетах. В этом случае уголовный бандитизм становится неотделимым от политической преступности».

Занявшись делом Рикора и начав расследование обстоятельств встречи в «Каса марина», я был поражен размахом этого явления, особенно распространенного в Южной Америке, где уголовные и политические преступники заключили между собой пакт о взаимопомощи.

Деятельность обеих мафий тесно переплелась, их члены всегда готовы к убийствам, диверсиям, террору. И цивилизованному миру еще долго придется сражаться с этим двуглавым чудовищем, у которого есть и влиятельные вдохновители, и могучие помощники. Это чудовище отнюдь не на голодном пайке, его обильно вскармливают на случай «дня X», который готовит мафия СС.

В 1962 году я был проездом во Франкфурте-на-Майне. Утром просматривал местные газеты. В них много писалось об экономических достижениях города, что подтверждалось открывающейся из широких окон моего отеля панорамой промышленного и торгового центра, в котором росли многоэтажные здания и кипела бурная коммерческая жизнь.

Мое внимание привлекла небольшая заметка в низу полосы, в которой говорилось о Курте Лейббранде — известном архитекторе, в прошлом лейтенанте, командовавшем ротой саперов. Следствие против него было начато на основании заявления бывшего унтер-офицера, обвинившего Лейббранда в расстреле тридцати итальянцев в августе 1944 года. 13 июля 1961 года в аэропорту Франкфурта Лейббранд был арестован, но вскоре выпущен под залог в 250 тысяч западногерманских марок. А затем «за недостатком улик» оправдан баденским судом.

Это было слишком простое объяснение, которому я не поверил. Во второй половине дня я уже был в Штутгарте и стучался в дверь государственного прокурора земли Баден-Вюртемберг на Урбанштрассе, 18. У господина Шабеля нашлось достаточно предлогов, чтобы уклониться от встречи со мной. Холодно встретивший меня его заместитель герр Геберль попытался отговорить меня от изучения этого «весьма давнего» дела, «исчерпанного западногерманской прессой».

— Суд Штутгарта, — заключил он с упрямым видом, — не может руководствоваться ни слухами, ни петициями, подписанными иностранцами, которые чаще всего носят мстительный характер.

Я решил заняться делом Лейббранда как журналист-международник. Я не собирался выступать в роли прокурора. Мне хотелось лишь вынести на суд читателей историю трагической гибели ни в чем не повинных итальянцев. Провинциальная французская газета «Провансаль», а позднее миланская газета «Джорно» дали мне список ста непосредственных свидетелей этого злодеяния из Прованса и Ломбардии, которых я хотел сделать судьями преступлений Лейббранда.

На следующей неделе я приехал в Пьоленк, маленький городок в районе Оранжа (Воклюз). В бистро на площади Жертв войны, как будто специально предназначенной для этого, я выставил на круглом столике серию фотографий Курта Лейббранда, как старых, так и недавних. У меня было чувство, будто я в некотором роде начинаю процесс… назначив встречу бывшим руководителям маки́, представителям местных властей и двум свидетелям…

Я уже пытался что-нибудь узнать у очевидцев этого событии, живущих в Оранже, главном городе кантона. Они всячески уклонялись от моих вопросов. Не было ли с моей стороны жестокостью вновь воскрешать времена проклятой войны, которую они, конечно, не забыли… В этом безмятежном красивом городе, где каждая минута имеет привкус вечности, никто не хотел заново переживать кошмары немецкой оккупации.

Я вновь просматриваю свои записи, которым исполнилось двадцать лет. И вновь слышу банальные фразы: «О да, в те времена всякое случалось!», «Ведь в 1944 году шла война!» А если настойчиво расспрашивать, скажут: «В то время расстреливали, бывало, по двадцать человек сразу…»

Это единственные сведения, которые мне удалось получить… Гораздо охотнее рассказывали об истории Оранжа.