Виктор Александров - Мафия СС

Мне пришлось остановить машину у гаража, выкрашенного в яркие цвета, перед выездом из Оранжа на Национальное шоссе и спросить хозяина — Франсиса Мийона, бывшего партизана. Он оживляется:

— Мы сидели в засаде в маленьком лесочке к югу от города, когда раздались выстрелы. Сначала мы предположили, что прорвались американцы, но они еще находились в 40 километрах к юго-западу. Ах, эта ночь с 21 на 22 августа 1944 года!

Мои новые друзья из Пьоленка, с которыми я беседовал ночи напролет, вспоминая прошлое, помогли мне воссоздать всю картину:

— В конце августа 1944 года к нам прибыла рота немецких саперов. «Пионеры», называли они себя, как будто речь шла об исследователях лесов Амазонки. Их шефа, лейтенанта с отвратительным характером, о чем говорили сами солдаты, звали Лейббрандом, именно как вы говорите. За ним тащились безропотные солдаты, а также три десятка несчастных итальянцев. Наш друг зеленщик Франчи разговаривал с ними. Он же спасал потом уцелевших…

21 августа 1944 года Курт Лейббранд, командир 6-й роты саперного полка, расположившегося около Оранжа, получил сообщение генерального штаба фюрера:

«На юге Франции противник атакует наши отходящие войска. В районе Тулона развернулось ожесточенное сражение. Около Экса и в долине Дюранс наши войска подверглись атакам вражеских сил».

Лейтенант Лейббранд получил подтверждение того, что ему придется подготовить организованное отступление в условиях, когда стремительно продвигающийся противник будет преследовать его по пятам. Следовательно, с собой можно будет захватить минимум… Иными словами, надо избавиться не только от груза, но также и от лишних людей. Он не может брать с собой итальянских «добровольцев» [66] Добровольцев против их воли. Взятые в плен в Греции после капитуляции Бадольо, они были вынуждены подчиниться, как и множество других итальянцев, неофашистским властям или погибнуть. из своей роты. Может ли он отпустить их к своим семьям? Это вовсе не тот совет, который он рассчитывал получить от своего начальника майора Дернеша, уроженца Вены. Лейббранд побывал в отеле «Сигаль» на улице Банкас в Авиньоне, где на несколько дней расположился его полк. Когда Лейббранд выходил от Дернеша, он знал, что делать. «Пораженец, жалкий паяц, типичный продукт гнилой Австрии, которую справедливо аннексировал рейх», — подумал он с презрением.

Разговор носил резкий характер.

— Не может быть двух решений, я не могу ни задерживать свое отступление из-за этих тридцати итальянцев, ни пойти на риск, освободив их. Я пришел за приказом.

— Каким?

— Относительно методов казни, герр майор.

— Это невозможно, — возразил майор Дернеш. — Я не могу приказать расстрелять солдат, которые сражались на нашей стороне на Балканах и во Франции с сентября 1943 года. Вы забываете, что, хотя мы и арестовали их в Греции, после перемирия, заключенного итальянцами, они были зачислены добровольцами в 6-ю роту саперного полка. Они стали «вашими людьми».

— Моими людьми? Скажите лучше бунтовщиками! Они отказываются присягать республике неофашистов и вступать в фашистскую партию. Они заслуживают смертного приговора…

— Не нам их судить. Это дело Муссолини.

— Герр майор, бывшие союзники отныне являются могущественными врагами. Кто вам поручится, что они не примкнут к французским маки́, если их отпустят на свободу?

— Я сомневаюсь в этом, — устало ответил майор, — я официально отказываюсь подписать приказ, который никоим образом не оправдывается нашим планом стратегического отхода.

Выйдя от майора, Лейббранд, фанатично преданный Гитлеру, проклинал либерального австрийца, неспособного понять положение.

В Пьоленк, где стояла его рота, он поехал не сразу. Перед тем как покинуть Авиньон, он сделал загадочную остановку, судя по всему, по дороге в Монклар, где располагалось гестапо. Известно, что машина лейтенанта направилась в Оранж, выехав из Авиньона по дороге, ведущей на север; ее сопровождал гражданский автомобиль. На сиденье рядом с водителем сидел сутулый человек с жестким и грубым лицом. Его видел один из свидетелей. По описанию его внешность полностью совпадает с внешностью эсэсовца Карла Лидтке из Мёдлинга, которому в ту пору было около тридцати лет. Руку он потерял в 1942 году на фронте в Крыму. До июля 1944 года служил в гестапо в Ниме, а в августе был переведен в Авиньон.

Автомашина Лейббранда, подпрыгивая на ухабах, пересекла мост через пересохшую Эгю. Через три километра показался замок Бошен, где Лейббранд непринужденно расположился в компании эсэсовца. Обед был шумным. Пытаясь забыть свое жалкое отступление, нацисты вели бесконечные разговоры, сопровождавшиеся слезливо-сентиментальными клятвами. В этот вечер в меню была курица. Сам неповоротливый владелец замка Элис Жув был вынужден готовить еду для всего этого сброда. Перед тем как сесть за стол, лейтенант Лейббранд распорядился подать курицу своим людям, в том числе и итальянцам. Им удалось достать у крестьян несколько килограммов помидоров. Из них они собрались приготовить соус по-провансальски. Один Лейббранд знал, что для них это будет последняя вечеря. Убийству, по его мнению, должен предшествовать обильный ужин. Лицемерие — вот одно из свойств характера этого нациста.

Тон речей в замке с каждым новым тостом становился все более возбужденным. Приглашенные эсэсовцы, опьяненные собственным бахвальством, распаляли друг друга. Рейх выйдет победителем из этого испытания! Французы? Жалкие террористы! Итальянцы? Предатели! Те ренегаты и враги, которые не будут уничтожены сегодня, подвергнут опасности завтрашнюю Европу! Когда лейтенант Лейббранд удалился в зал Людовика XV, его решение созрело. Как примерный гитлеровец, он намерен был предложить итальянцам последний шанс: потребовать, чтобы они вступили в новую фашистскую партию и принесли присягу. Если же они откажутся… Тем хуже для них!

Ночью он вновь отправился консультироваться с другими военными, расположившимися в шести километрах в соседнем замке, и по-прежнему в сопровождении эсэсовских офицеров. И вновь с ним был однорукий эсэсовец Лидтке. Казалось, все зависит от него. Итак, вопрос решен. Оставалось подготовить продуманное отступление.

Когда Лейббранд вернулся в казармы, почти все итальянцы, завернувшись в шинели, спали. В четверть третьего ночи в полусне один из них заметил необычное оживление вокруг лагеря. За изгородью двигались тени. Может быть, их окружили союзники? Он разбудил своих соотечественников. Гортанный голос по-немецки скомандовал добровольцам построиться в три ряда. Итальянцы даже не видели нацеленных на них автоматов. Переводчик обратился к ним с вопросом: