Евгений Крушельницкий - Город мастеров

— Но поиск смысла интересует далеко не всех. Работа, домашние xлопоты, развлечения — вот и не осталось времени на философию…

— Всё правильно. Иисус это прекрасно знал и сказал об этом в притче о званых на пир. Хозяин пригласил многих, но те начали извиняться: один купил землю, ему нужно её посмотреть, другой купил волов, третий женился и тоже в делах… Много званых, но мало избранных, которые среди забот о мирских благах находят время задуматься о вертикальной составляющей нашей жизни. Ведь человек — не просто очень умная обезьяна, у него есть совершенно уникальные черты личности: чувство ответственности, свобода нравственного выбора, совесть. Он единственный, кто преобразует сотворенный мир и от его лица предстоит перед Богом. Нам даже дан этот рецептор, позволяющий общаться с Творцом. Если мы посвятим несколько минут для беседы с началом мира, то и отношения с этим миром будут складываться уже иначе. Бог дал нам такую молитву — «Отче наш».

Правда, бывает, что у человека плохо со слухом или восприятием цвета, и тогда бесполезно говорить ему о музыке или многоцветности мира. Но у большинства людей этот орган работает. Не случайно же на земле нет ни одного племени, ни одной культуры, где не было бы представления о высшем.

Стоит только отказаться от Бога — и начинаются разговоры об энергии космоса, высшем разуме, барабашках. Или появляется стремление поклоняться науке, диктатору, сильной руке, потому что всё равно у каждого из нас есть ощущение запредельного. Человек так создан, он хочет преклониться перед чем-то таким, что его значительно превосходит, и не случайно в своё время у нас миллионы людей молились на тирана. Поэтому берегитесь ложных кумиров.

— А как вы впервые пришли к вере?

— Мне было лет восемь-девять. И когда я собирал ягоды, то интуитивно чувствовал, что три самые лучшие нужно оставить под листиком в благодарность за этот дар. Потому что за прекрасной природой есть нечто, есть Бог. Никто мне этого не говорил, я рос без отца, а мама была неверующая. И я искал ответ сам, молился: Господи, если ты есть, дай мне уверовать, помоги мне…

Конечно, чувствуя реальность бытия Божия, можно убедить себя, что это показалось. Но когда я стал больше узнавать о Боге, то всё это начало выстраиваться в стройную систему и наполняться реальностью. А личность Христа и его учение произвели на меня совершенно неотразимое впечатление. Там есть мудрость и сила, любовь и снисходительность, великодушие и смирение… Это действительно Сын Божий. И когда мы встречаем по-настоящему верующих людей, то видим, что они несут в себе заряд жизни, радости, мудрости, смысла. Без таких встреч трудно стать верующим. Мне повезло, я видел тех, кого Церковь называет святыми, — например, митрополита Антония Сурожского, отца Александра Меня. Святой — не значит безгрешный, он может быть грешен, как и все люди. Его святость в том, что он открыл для себя любовь Божию и помог открывать её другим.

Кто-то сказал, что у атеиста есть глубочайший изъян: когда он счастлив, ему некого благодарить. А верующий понимает, что всё это исходит от того, кого называют Творцом всего видимого и невидимого. И тогда мир перестает быть абсурдным и наполняется высшим смыслом, малую часть которого мы постигаем.

— Вам повезло, и вы встретили достойных людей. Но ведь далеко не все верующие могут служит образцом. Даже церковные иерархи…

— Церковь — это не общество святых, а общество кающихся грешников. Поэтому учиться нужно не у двоечников, а о Церкви судить не по иерархам, а по святым. А лучше всего — по Христу, в которого мы верим. Сказано же: учителем никого не зовите, один у нас Учитель — Христос.

Можно упрекнуть иерархов: вот, мол, диссидент Анатолий Марченко умер в тюрьме, уже при Горбачеве, а они помалкивали… Да, человек мужественно отстаивал свою точку зрения — честь ему и хвала. Но у церкви была своя задача — сохранить храмы, сохранить духовные семинарии, те самые, из которых, когда пришла свобода, выросла наша духовная жизнь. Поэтому не следует противопоставлять эти вещи.

Учтем также, что ни на какую нашу общественную структуру не обрушивались такие гонения, как на Церковь, поэтому судить сегодня, как она себя вела, непросто. К тому же среди верующих всегда были и есть свои мученики, претерпевшие трагическую кончину, — тот же отец Александр Мень, например.

— Что бы вы возразили на привычные аргументы атеистов — мол, «наука доказала», и всё такое?

— Что касается существования Бога, то наука на эту тему ничего не доказала, да и не могла этого сделать, потому что занимается изучением мира материального, а не духовного. Она не ставит вопрос, произошёл ли мир сам собой или его сотворил высший разум, это область религии и философии. Точно так же, как и вопрос о смысле жизни. Поэтому, чтобы встретиться с Богом, вовсе не надо летать в космос или расщеплять атом, там вы Его не обнаружите, а надо заглянуть в собственную душу, прислушаться к интуиции.

Надежда Яковлевна Мандельштам, вдова поэта, говорила: знаете, что меня убеждает в истинности Иисуса Христа? Чудо четвероевангелия. Четыре человека, вовсе не профессиональные писатели, вдруг создали четыре шедевра, где описали одну и ту же личность. Не будь её в жизни, разве у них получилось бы что-нибудь подобное? И почему они вдруг в один день из простых рыбаков превратились в пламенных апостолов веры? Очень просто: в тот день они увидели воскресшего Христа.

— Или ещё вот такой apгyмeнт. Мы слышим, что Бог — это любовь, а между тем в мире столько зла и страданий. Неужто всё это без Его ведома?

— Мир лежит во зле, сказано в Писании, и с этим нельзя не согласиться. Но при чем тут Бог? Страдания — это плата за нашу свободную волю, которой мы не всегда умеем правильно распорядиться. Ведь большинство бед создают сами люди. Войны и репрессии минувшего века унесли столько жизней, что никакие природные катаклизмы не смогут с ними сравниться.

— Нередко православие упрекают в том, что оно не относит добросовестный труд в земной жизни к числу важнейших христианских добродетелей. Самые богатые страны Европы — протестантские, а среди самых бедных — православная Греция, где не было ни большевиков, ни раскулачивания.

— Да, социальная сторона жизни в православии не на первом месте. Для нас главное — любовь к Богу, покаяние, спасение. Этим и воспользовались в свое время социалисты, люди неверующие, и мы видим, чем всё закончилось. Поэтому думаю, что стоит внести некоторые коррективы в сложившуюся систему ценностей. Но справедливости ради отмечу: в Русской православной церкви за рубежом есть немало состоятельных людей, которым богословские догматы ничуть не мешают хорошо работать. Да и в прежней России таких было немало.