Евгений Крушельницкий - Город мастеров

— Смотрел я по телевизору сеансы Кашпировского и решил, что тоже так могу, — вспоминает Валерий Степанович. — Причем захотелось объяснить эти чудеса с позиций науки. Свои способности испытал на матери: попробовал однажды привести ей в норму давление — получилось. И дело пошло.

Вообще-то меня и без того считали колдуном. В научном институте, где я тогда работал, часто разыгрывали какой-нибудь дефицит — одежду, обувь. Тяну бумажку из полусотни таких же — и единственная пара ботинок моя. Сотрудники это уже знают и говорят: давай, ты точно выиграешь.

А с целительством вскоре пришлось закончить. Однажды попытался понизить давление больной старушке, но, видно, перестарался. Еле её откачал, после чего сказал себе: хватит. Да и скучно уже стало — любопытство своё удовлетворил, понял, что могу, а вот объяснить, что происходит, так и не сумел.

Наука, которой занимались в нашем НИИ, в начале девяностых стала никому не нужна, пришлось подумать о заработке. И тут один шаман посоветовал мне снова заняться целительством. Я отказался. Но когда приехал в Москву, зашёл-таки в центр народной медицины, где учат целителей. А мне говорят: мол, ты шаман, тебе учиться не надо. Я удивился: почему вы решили, будто я шаман? А мне в ответ: «У тебя это на лбу написано».

— Вы поверили?

— Нет, конечно. Я всё-таки физик по образованию. Да и рос в семье атеиста, моя мама до сих пор ничему такому не верит. Но со временем столкнулся с непонятными явлениями, и мои прежние убеждения пошатнулись. Оказалось, что есть-таки у меня особая метка, хоть и не на лбу. Однажды появилась странная напасть: целый месяц держится температура З9—40 градусов, ничто не помогает. А когда на рентгене обнаружилась косточка, которой отмечены настоящие шаманы — лишнее ребро, справа под лопаткой, — болезнь тут же прошла. Интересно, что все начинающие шаманы проходят через подобное испытание, которое в наших краях называют шаманской болезнью. Она меняет взгляд человека на мир, в этом её смысл.

И вот однажды я, неверующий, попробовал провести обряд возбуждения духа предков. Сделал ритуальные движения — и вдруг стал видеть образы, похожие на своих родственников. Хоть они и в старой, традиционной одежде, и прически у них другие — но узнаю родных…

— Не попались вы психиатрам! Они бы помогли…

— Думаю, что для этого у них маловато знаний. Для психиатров галлюцинации — нечто несуществующее, патологическое, а вот буддисты, например, различают несколько видов галлюцинаций — как нереальные, так и имеющие относительную реальность. Последние относятся к духовному видению.

— Вы учились шаманскому искусству?

— Учился у одной хакасской бабушки. Когда всерьез заинтересовался этим делом, мы с товарищем пришли к ней. Она посмотрела на меня и говорит: тебя буду учить.

Давала всякие задания: мол, надо поехать туда, где духи выходят из земли, и загнать их назад. Если не справишься — будет катастрофа, наводнение, много смертей. В общем, своего рода МЧС, только в одном лице. Справлялся…

— А что вообще должен уметь шаман?

— Прежде всего помочь в любом бытовом вопросе, с которым человек не может справиться сам. Скажем, найти пропавший скот. Если что-то украли — назвать вора. Предсказать последствия брака или развода, какой-то сделки, результат обращения в суд. Понять причину болезни и вылечить. Может и убить с помощью специального обряда: такие шаманы тоже есть, их называют пожирателями душ. Словом, шаману выбирать не приходится, к нему обращаются с самыми разными проблемами. Поможет ли — это уже зависит от его шаманской силы.

— И вы всем этим занимаетесь?

— Не всем, конечно. Например, никогда никому не вредил. А вот практикой шаманских путешествий занимаюсь, меня часто приглашают в Германию вести семинары на эту тему. Речь идёт о путешествиях в изменённом состоянии сознания. Чтобы слушатели убедились, что это реальные вещи, я им предлагаю слетать ко мне на родину, описать её — какая там природа, какие города. Рассказать, как выглядит, к примеру, телебашня в Абакане. Или найти мой дом и посмотреть, что там происходит. Они с удовольствием это делают и делятся впечатлениями.

Думаю, что наши предки тоже этим занимались. Отец мой поражался: шаман сидит дома, где четыре класса образования на всю родню, а знает названия всех рек, хребтов, посёлков. И ещё про Тихий океан и даже Средиземное море имеет представление.

— Предположим, что в таком путешествии можно увидеть, например, реку. А как узнать её название?

— Спросить. Там же есть люди, есть духи. Можно увидеть хозяина горы, если удастся — познакомиться. Причём знать местный язык не обязательно. Впрочем, скептики говорят, что это всего лишь путешествие в самого себя, в подсознание.

— Но откуда у немца в подсознании — Абакан?!

— Может, он входит в моё подсознание… Чтобы исключить такие возражения, я усложнял условия — во время сеанса уходил, чтобы меня не видели, или отвлекался, играл в футбол. Но это никому не мешало. Более того: мы отправлялись в места, о которых никто из присутствующих не знал. Искали, например, нужный дом на островке в океане, причем неизвестно в каком. Летишь гораздо быстрее самолета. Помню, пересекаешь экватор — а воздух душный, плотный. Но мне было интересно узнавать что-то новое.

— Как же вы искали иголку в стоге сена? Даже не зная, где стог и как выглядит иголка.

— Шаманский дух всё знает, потому что живёт тысячи лет и его опыт несоизмерим с нашим.

Но такие «командировки» нечасты. Например, целительство никаких путешествий не требует. Вся проблема здесь, в человеке. В нём сидят духи болезней — в печени, желудке — и порождают недуги. Если это всё убрать… Собственно, шаман не лечит, он лишь создает условия для самоисцеления. Ведь человек болеет оттого, что у него внутри что-то лишнее либо чего-то не хватает. Приведешь в порядок — и он сможет бороться с любыми болезнями, включая рак.

— Такие случаи были?

— И были, и есть. Но это только сказать легко, а сделать бывает трудно. Конечно, нам сама природа помогает. В Хакасии, например, много целебных источников. С шаманских позиций тут картина такая: в воде присутствует дух, хозяин ручья, и его сила передаётся воде. Я знаю такие места. В одном можно лечить глаза, в другом — язву желудка. Универсальных снадобий не бывает.

И всё же моя специализация — кризисное состояние человека, которое часто приводит к депрессии, а то и к самоубийству. В Хакасии вообще много самоубийств — примерно на треть выше, чем в среднем по России. Каждый день — чья-то добровольная смерть. Меня это тревожило, и я начал заниматься суицидологией.

Началось с того, что меня позвали в деревню, где человек пытался повеситься. Его брат уже покончил самоубийством, и мать не на шутку встревожилась. Бабка, у которой я учился, научила: разведи костер там, где это случилось, и постарайся загнать дух самоубийства в горы, в его дом.