Евгений Крушельницкий - Город мастеров

На склоне лет Снегирёв берется за создание условий для глубокого изучения рака и лучевой терапии этого недуга. Профессор гинекологического института, он организует радиологическое отделение, оборудует его новейшей аппаратурой и укомплектовывает необходимыми штатами. Перспектива виделась ему так: «Искоренение рака, этой ужасной и гибельной болезни, нужно ждать в искоренении истощающих и унижающих человеческое достоинство работ и условий».

МЕШАТЬ ЛИ ВОЛЕ БОЖЬЕЙ?

У знаменитого доктора и пациенты были известные. В августе 1906 года профессор получил телеграмму из Ясной Поляны, в которой сообщали о нездоровье Софьи Андреевны Толстой и просили совета.

Профессор же собирался на лечение, на юг, и уже купил билет. Тем не менее отложил дела и срочно приехал в Ясную Поляну. Больная была в тяжёлом состоянии: боли, опухоль, требовалась операция, причём делать её предстояло здесь же. Риск немалый, если учесть слабое освещение, плохую дезинфекцию и немалый возраст больной. Да и как может отразиться неудачный исход на Льве Николаевиче?

О позиции графа написал потом его сын Илья Львович: «Папа совершенно не верил в пользу операции, думая, что мама умирает, и молитвенно готовился к её смерти. Он считал, что надо подчиниться воле Божьей и что всякое вмешательство врачей нарушает величие и торжественность великого акта смерти. Когда доктор определённо спросил его, согласен ли он на операцию, он ответил, что пускай решает сама мама и её дети, а что он устраняется и ни за, ни против говорить не будет».

Софья Андреевна и дети дали согласие.

Граф во время операции ушёл в лес. Если операция будет удачна, он просил детей позвонить в колокол два раза. Потом передумал:

— Нет, лучше не звоните совсем. Я сам приду…

После пробуждения больной от наркоза он вошёл к ней. Вышел же подавленный и возмущённый:

— Боже мой, что за ужас! Человеку умереть спокойно не дадут! Лежит женщина с разрезанным животом, привязана к кровати, без подушки… и стонет больше, чем до операции. Это пытка какая-то!

«Только через несколько дней, когда здоровье матери восстановилось совсем, отец успокоился и перестал осуждать докторов за их вмешательство», — записал Илья Львович.

А вот свидетельство доктора Снегирёва: «Через месяц я снова был в Ясной Поляне, снова увидел приветливых, ласково расположенных ко мне детей Льва Николаевича, графиню, изящно одетую, и ласкового, гостеприимного хозяина. Лев Николаевич встретил меня с обольстительной приветливостью и джентльменством».

До самого конца жизни граф поддерживал с доктором добрые отношения. И хоть в его произведениях не найти строчек о профессоре Снегирёве, похожего профессора мы найдем у другого писателя, уже следующего поколения.

ВЛАДИМИР ФЁДОРОВИЧ И ФИЛИПП ФИЛИППОВИЧ

Прототипом профессора Преображенского из «Собачьего сердца» послужил, как известно, дядя М. А. Булгакова, брат матери Николай Михайлович Покровский. Его квартира по адресу Пречистенка, 24, в деталях совпадает с описанием квартиры Преображенского. Об определенном сродстве фигур Преображенского и Покровских свидетельствуют их фамилии, характерные для выходцев из семей священников. А в воспоминаниях первой жены Булгакова найдём такие строчки: «Такой же сердитый, напевал всегда что-то, ноздри раздувались. Усы такие же пышные были. Вообще он симпатичный был. Он тогда на Михаила очень обиделся за это».

Покровский, прекрасный хирург, проработал в гинекологическом институте профессора Снегирёва почти сорок лет и был одним из его ближайших соратников. Он долго не женился, но очень любил ухаживать за женщинами. Возможно, это обстоятельство побудило Булгакова заставить холостяка Преображенского заниматься операциями по омоложению стареющих дам и кавалеров, жаждущих любовных похождений.

В этом институте на Девичьем Поле имелись одни из лучших в Москве операционные, разные технические приспособления, прекрасные палаты с предметами ухода. В 1926 году, когда отмечали десятилетие со дня смерти Снегирева, с докладом, посвящённым памяти учителя, на заседании Московского акушерско-гинекологического общества выступил именно Николай Михайлович.

Однако в описании внешности профессора Преображенского — с остроконечной бородкой, седыми пушистыми усами, пенсне — вполне можно увидеть и снегирёвские черты. К тому же у того тоже была манера напевать любимые мелодии во время раздумий, на отдыхе и даже во время операций. Преображенский, как и Снегирёв, — университетский преподаватель, поддержавший на пути в науку не одного полуголодного студента. Он из тех людей, нравственное кредо которых — дожить до старости с чистой совестью. У него учился Чехов, который говорил о своем учителе с благоговением.

А вот что касается операции на гипофизе, то такое было под силу, пожалуй, лишь одному хирургу в Москве — создателю школы нейрохирургии Николаю Ниловичу Бурденко, который к тому времени сделал несколько подобных операций.

…После случая с княжной прошло сто с лишним лет. К счастью, имя знаменитого доктора увековечено не только на могиле его пациентки. На Плющихе, на стене дома №62, висит доска из красного гранита с бронзовым барельефом: «Здесь жил и работал основоположник отечественной гинекологии профессор Владимир Федорович Снегирёв». А в самом начале улицы Еланского стоит старое здание клиники акушерства и гинекологии, носящее его имя. В 1973 году здесь поставили памятник доктору Снегирёву. Присмотритесь: есть в нём что-то от знакомого нам профессора из булгаковской повести.

…и о тебе так же вспомнит твой правнук, говорят на Востоке. Что касается нас, то позади долгие годы беспамятства, когда о предках лучше было не вспоминать, потому что новые времена судили их по новым законам. А заодно их потомков, которых так вот угораздило… Вновь возрождается интерес к тому, чем занимались деды-прадеды до 1917 года. Только сегодня этот вопрос задает не следователь, а исследователь, нередко самодеятельный.

Рынок дружно откликнулся на спрос: оформление генеалогических древ, нахождение семейных гербов, поиск родственников… Диапазон услуг многочисленных фирм необъятен — от банальных знакомств до подтверждения родства с кем угодно по желанию клиента и даже написание диссертации на эту тему. Правда, серьёзные профессионалы держатся скромно, чего не могут — не обещают и нередко экономят деньги на рекламе, что делает их почти незаметными на пестром и шумном фоне. Но всё равно их каким-то образом находят. Так я оказался в Российском обществе историков-архивистов, в отделе исполнения генеалогических запросов. Отдел этот, несмотря на всероссийский масштаб, невелик, всего две немолодые дамы. Тем не менее солидный опыт помогает им ежегодно распутывать сотни две генеалогических ребусов. Большего пока не требуется.