Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Сегодня реклама большинства PR-компаний (обыкновенно действующих на международном уровне) не оставляет сомнений относительно их целей и задач: «Роль коммуникации заключается в управлении восприятием, мотивирующем поведение, благоприятное с точки зрения бизнеса» (85). Соответствующие специалисты помогают своим заказчикам управлять ситуацией с помощью комбинированного воздействия на общественные взгляды, восприятия, поведение и политику. Такие профессионалы совершенно официально были наняты западными правительствами для работы с населением государств-конкурентов. Только в США изучением СССР были заняты 170 университетов и исследовательских центров.

Отточенные в бизнес-битвах технологии обработки массового сознания, плюс огромный опыт проведения разнообразных предвыборных кампаний да вкупе с накопленным за время мировых войн арсеналом психологической войны активно использовались в борьбе против СССР. Отечественная интеллигенция охотно присоединилась к тем, кому за работу по созданию позитивного имиджа капитализма в стране победившего социализма платили деньги. Причем присоединилась совершенно добровольно, полагая, что делает народу «благо» и исполняет свой «гражданский долг». Бесконечно взывая к Западу, думает об этом и сейчас, хотя уже и с меньшей уверенностью.

Жалобные стенания лекторов о том, что у нас низкие коммунальные платежи или бесплатное образование мало трогали черствые сердца жаждущих модного ширпотреба сограждан. Мы хотели следовать мировым тенденциям – в моде, в государственном устройстве, в музыке, во всем. Запад казался нам, рептильным [153] Человеческая склонность к имитации стилей одежды и манер поведения берет начало в палеосфере мозга рептилии. Имитация есть присущий рептилиям принцип мимикрии, т. е. подражания, соревнования или воспроизведения поведения, жестов или свойств, включая импульсивные склонности, например, желание хлопать вместе со всеми, когда аплодирует зал. , более продвинутым в тот самый момент, когда западные философы усматривали будущее человечества в социализме.

Нигилистически настроенная отечественная интеллигенция во всех посланиях власти видела: а) попытку советской пропаганды охаять Запад, что часто соответствовало истине; б) если Родина Запад ругает, значит «оно» у них однозначно лучше. Примитивизм приемов убеждения плюс сознательное нежелание их воспринимать, даже если они разумны, обращали потуги коммунистических профессиональных идеологов в прах.

Который, в конце концов, общество отряхнуло со своих ног.

По всеобщему мнению, переломным моментом в психологической войне идеалов стали события в Чехословакии 1968 года, которые либеральная интеллигенция восприняла как чудовищную акцию по уничтожению «социализма с человеческим лицом». Но все ли здесь правда? О социализме ли шла речь в Чехословакии? Начнем с того, что двигателями «Пражской весны» были общественные «неправительственные организации», столь модные сегодня и у нас. Спонтанно (вдруг!) возникли разнообразные клубы, партии, кружки, объединения, движения. Наиболее активные и многочисленные из них: «Клуб-231», «Клуб беспартийных активистов», «Кружок независимых писателей», «Клуб критически мыслящих личностей», «Организация в защиту прав человека», «Подготовительный ЦК социал-демократии» и т. д. «Клуб-231» самый, как теперь говорят, «крутой» из всех… Генеральный секретарь клуба – Я. Бродский, человек откровенный: «Самый лучший коммунист – это мертвый коммунист, а если он еще жив, то ему следует выдернуть ноги» (86). Где уж тут «социализм с человеческим лицом»? Более дипломатично выражались лидеры «Клуба критически мыслящих личностей»: «Коммунизм как идея изжил себя. Его оплотом может быть только примитивный народ» (87). Правительство «примитивного народа», то есть СССР, серьезно обеспокоилось – выход Чехословакии из Варшавского договора разваливал всю систему обороны Советского Союза. Дневниковые записи Л. Брежнева, 1968: «Дубчек даже не бьется за КПЧ (Коммунистическую Партию Чехословакии – К.К.). Это можно проследить по его выступлениям. Дело идет к нехорошему. Сейчас говорят, что контрреволюции не было, другие говорят – она будет. Она уже есть» (88).

Напомню, что шел 1968 год – год «студенческой революции» во Франции, которая раскачала режим Де Голля, важного партнера СССР в Западной Европе. Сделанная по подобию нынешних «цветных революций», под бессмысленными, хотя и красивыми лозунгами, вроде «Власть молодым» или «Будьте реалистами – требуйте невозможного!», «студенческая революция» нанесла серьезный ущерб стратегическим планам СССР.

Де Голль, конечно, был не сахар, и свои представления о мире имел вне зависимости от Советов или Америки: скажем, будучи с визитом в СССР, он не постеснялся возложить венок на могилу Сталина и отдать честь мертвому генералиссимусу. Но для США Де Голль, с его решением вывести Францию из военной организации НАТО, был значительно неприятней. Советские спецслужбы небезосновательно видели за протестом французских студентов направляющую руку заокеанского гиганта, а «Пражская весна» с ее похожими настроениями просто не имела другого варианта прочтения. Сказки о «социализме с человеческим лицом» давайте оставим пропагандистам, тем более, что последовавшая в Чехословакии спустя 20 лет «бархатная революция» (во многом с теми же участниками) всё расставила по своим местам – кто и какой строй хотел строить и в какие блоки вступать.

Существует байка, что главный идеолог СССР М. Суслов, дескать, сказал: «В Чехословакии отвинтили гайки и пришлось вводить войска, а кто будет вводить войска к нам?» Легенда легендой, но в ней затронут самый больной для советского руководства вопрос безопасности государства, которой, в случае утраты Чехословакии, был бы нанесен грандиозный ущерб. На это ни один советский лидер пойти бы не смог. В том числе и те, кто считался наиболее «прогрессивными». Например, одним из самых горячих сторонников вторжения в Чехословакию был первый секретарь ЦК КПУ П. Шелест, который сегодня числится одним из «самых-самых» почитаемых «украинофилов».

Стало ли введение войск Варшавского договора на территорию Чехословакии катастрофой международного масштаба? Не уверен. Ну, отменили неформальную встречу президента США Джонсона с Косыгиным, запланированную в Ленинграде, ну, вышли писатели Мориак и Сартр из Общества франко-советской дружбы, ну, пошумела западная пресса… А вот с местными либералами власть разошлась очень надолго. Самые рьяные из них принялись воевать со строем открыто – выходили на площадь, писали письма протеста, помогали материально заявившим о себе диссидентам. В. Новодворская (кстати, мемуары этой дамы я рекомендую прочесть всем, кто хочет понять психологию диссидентсвующей публики) сочно описывала происходящее: «1968 год грянул как труба Страшного суда. Когда я увидела реакцию окружающих интеллигентов, только тогда я поняла, насколько растоптана моя страна. Они радовались чужой свободе, взлету Чехословакии как чему-то для них навсегда недостижимому (с оттенком чувства “пусть хоть кто-то поживет…”). В этой радости было столько усталой покорности судьбе, что становилось жутко. С каким ужасом я читала все “последние предупреждения” Дубчеку! Вторжение было селекцией. Все вокруг разделились на два лагеря: одобряющих и негодующих. Первые становились навеки чужими, вторые были свои» (89).