Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Возьмем основной вид междугороднего транспорта в России. Газета «Южный край» 23 февраля 1906 года о железнодорожных вагонах: «Вагоны грязны, забрызганы, заплеваны – и совсем не потому, что они давно сравнительно не были в ремонте, а просто потому, что нет за ними надзора. Уборные даже в первом классе таковы, что становится дурно, когда входишь в них. Все испорчено, воды нет, и аммиак ест глаза и захватывает дыхание». Это уже человеческий фактор. В 1893–1902 годах в среднем по России происходило 3000 (!) крушений в год. Это тоже не природные катаклизмы, а низкий уровень производственной дисциплины.

Примеров можно приводить десятки и сотни. Они обычно парируются тем, что царская Россия жила сытно и кормила хлебом всю Европу. Нужно, однако, понимать, что хлеб этот не был лишним и в самой России. Голод не раз случался в различных регионах Империи. Голод был продиктован (кроме низкой производительности сельского хозяйства) и тем, что после освобождения крестьян народонаселение значительно увеличилось, а наделы на каждого едока уменьшились. Исключение составляли только помещичьи хозяйства и кулаки, которые и продавали произведенное-сэкономленное за рубеж.

Состоятельные россияне старались жить за пределами государства – в Европе, где обосновалось несколько миллионовподданных империи. Имелись среди них и политические эмигранты, но основная масса проживающих преследовала совершенно не политические цели – в Европе жить было значительно комфортней. Отсюда извечный комплекс неполноценности среднего интеллигента, когда он взирал на родину своими европейскими глазенками: «Вообще очень серо в этой Евразии: серо, если посмотреть глазами востока – это не восток, а Татарстан; и серо тоже, если взглянуть европейцу: это не англичане, а немцы и притом без немецкой чистоты и трудоспособности, а только в схемах. Евразия – это мировая провинция» (М. Пришвин) (2).

Преодоление провинциализма, изменение заскорузлого сознания людей стало задачей посложнее, нежели просто «индустриализация». Здесь и комплекс неполноценности образованных классов, и косность народного мышления. К тому же в дореволюционной России было относительно мало квалифицированных рабочих, основная масса трудовых ресурсов страны находилась в сельском хозяйстве – консервативном и патриархальном. Преображение крестьянского мышления жителей подавляющей части страны в интеллект индустриальной эпохи секунд и микронов – вот вызов времени, с которым должны были справиться большевики.

Страна, и так запущенная при царизме, досталась им в полной разрухе после революции и Гражданской войны. Казалось бы, какие там аэропланы, сверкающие города или заводы-гиганты. Крупные города центральной России в те годы много месяцев в году были разделены океанами грязи. Увязшие машины вытаскивают волами и лошадьми. В городской луже Волоколамска утонул иностранец. «Горбатая, покрытая вулканической грязью или засыпанная пылью, ядовитой, словно порошок от клопов, протянулась отечественная дорога мимо деревень, городков, фабрик и колхозов, протянулась тысячеверстной западней. По ее сторонам, в желтеющих, оскверненных травах, валяются скелеты телег и замученные, издыхающие автомобили…» Это Ильф и Петров дают наглядную картинку транспортных сообщений в современной им России: «Быть может, эмигранту, обезумевшему от продажи газет среди асфальтовых полей Парижа, вспоминается российский проселок очаровательной подробностью родного пейзажа: в лужице сидит месяц, громко молятся сверчки и позванивает пустое ведро, подвязанное к мужицкой телеге. Но месячному свету дано уже другое назначение. Месяц сможет отлично сиять на гудронных шоссе».

Слов нет, гудронных шоссе стало больше, но изменился ли народ? Полюбил ли он скорость, точность, исполнительность – то, что считается основой европейской деловой этики? Главным вопросом большевистской модернизации стал вопрос ее проникновения в саму гущу народной жизни. Коммунистическая революция раскрепостила огромный потенциал народа и призвала его к исторической активности. «Произошло соединение воли к социальной правде с волей к государственному могуществу и вторая воля оказалась сильнее» (Н. Бердяев) (3).

Локомотивом преобразований государства стал процесс модернизации промышленности. «С огромным разбегом и напором, собрав крепкие мускулы, сжав зубы, сосредоточив физические и моральные силы, наша страна, такая отсталая раньше, рванулась вперед и держит курс на первое место в мире, на первое место во всех отраслях – в производстве, потреблении, в благосостоянии и здоровье людей, в культуре, в науке, в искусстве, в спорте… Но, хотя исход соревнования предрешен, само оно, соревнование, не шуточное. Борьба трудна, усилий нужно много, снисхождения, поблажек нам не окажут никаких – да и к чертям поблажки. Пусть спор решат факты, как они решали до сих пор», – зовет соотечественников на трудовой подвиг М. Кольцов (4).

Потом (по мере роста городов и индустриализации) на каждого крестьянина стало приходиться значительно больше «окультуренных» горожан, что, правда, начало приводить к продовольственным проблемам, поскольку на каждого «кормильца» приходилось несколько «нахлебников». Однако, благодаря форсированной механизации сельского хозяйства, эту проблему поначалу удавалось держать под контролем. Но это уже вопрос централизованного перераспределения ресурсов – со всеми его достоинствами и недостатками. Из города – доступные тракторы для крестьянских хозяйств, из деревни – недорогие продукты для горожан. Естественно, не только тракторы и, разумеется, не только продукты, но суть процесса понятна – перераспределение.

Выходя за этот примитивный круг, большевики оказались на минном поле. Современная цивилизация – это больше, чем просто механическое распределение. Здесь и культурное разнообразие, и экономическая конкуренция, и новые технологии, и их энергичное внедрение… Статус-кво сохранять бесконечно невозможно, начинается застой, а воли к модернизации системы в критические 1970-е проявлено не было. Вечно так продолжаться не могло, ибо образованный класс СССР уже имел перед глазами иные, более привлекательные образы современной цивилизации. Экономист А. Паршев: «Справедливо это или нет, но мы считаем национальную цивилизацию тем более современной, чем больше она похожа на среднезападную, которая, в свою очередь, должна быть похожей на американскую… Вспомните, что было выставлено на витрину Запада, когда мы с ним находились в конфронтации? Автомобили, автострады, самолеты, коттеджи и изобилие продуктов (благодаря развитому сельскому хозяйству). Именно этим американцы и победили русскую интеллигенцию, после чего посыпалось и все остальное» (5).