Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Сам вождь пил согласно традициям грузинского застолья, употребляя преимущественно вино, хотя иногда мог и принять чего-нибудь более крепкое. Нравилось ему также сладкое и полусладкое шампанское. Сухое и «брют» он не любил, предлагал даже прекратить их производство. И вообще внимательно следил за развитием виноделия в СССР, специально посылал Микояна за границу, кроме всего прочего знакомиться и с тамошним опытом [189] Официант на пароходе «Нормандия», по просьбе путешествующего Микояна, знакомит его с французскими качественными винами: «Как-то я спросил его, почему он не предлагает нам дорогих вин – ведь они должны быть лучше. Он улыбнулся и сказал, что выполняя мою просьбу, предлагал мне самые лучшие французские вина. Дорогие сорта, добавил он, мы держим для тех богатых американцев, которые в настоящих винах не разбираются» (36). Сейчас вместо провинциальных американцев «новые русские». . Развлечения подвыпивших вождей были нехитрые, крестьянские. Обычно смакуются подробности из воспоминаний Хрущева, что, дескать, сажали гостей и на помидоры, и гопака заставляли плясать… Между тем, менее пристрастные, нежели Никита Сергеевич, комментаторы дают другую картину застольного отдыха Иосифа Виссарионовича. «Сталин неплохо пел», – вспоминал В. Молотов, который, наряду с К. Ворошиловым, в юности служил певчим в церкви. На пианино играл А. Жданов, умевший на слух подбирать мелодию. Под его аккомпанемент трое вождей – Сталин, Молотов, Ворошилов – пели «Да исправится молитва твоя…»

Очень хорошая музыка, пение церковное. Порою в тесном кругу они позволяли себе спеть и белогвардейские песни. Гражданская война не забывалась (33). Согласитесь, члены коммунистического Политбюро, распевающие псалмы и белогвардейские песни – это нечто!

И этот хор большевиков подбивал и прочих коммунистических вождей на всякие безобразия. Замечен в пьянстве вождь дружественных монголов Цеденбал, много пил чешский коммунист Готвальд. Сталин ему дружески говорил: «Ты в твоей стране единственный порядочный человек и тот – пьяница» (34). Отечественным писателям тоже есть на кого равняться. Скажем, один из руководителей Союза писателей СССР в начале 1930-х годов, советский государственный и партийный деятель А. Щербаков страшно много пил, и в 1945 году на 45 году жизни таки упился до смерти.

Легендой стал А. Фадеев, многие годы руководивший Союзом писателей. Рассказывали, между прочим, как однажды Сталин, который действительно заметно благоволил к красивому, обаятельному литератору, как-то обратил внимание, что Фадеев отсутствовал на одном весьма ответственном совещании. Рассказывает Б. Ефимов: «Сталину ответили, что Фадеев болеет. Через некоторое время, увидев Фадеева на каком-то другом очередном заседании, Сталин поинтересовался:

– Чем вы болели, товарищ Фадеев?

– Запой, товарищ Сталин, – честно ответил Александр Александрович.

– А сколько времени это у вас обычно занимает, товарищ Фадеев? – невозмутимо и деловито осведомился Вождь.

– Две недели, товарищ Сталин, – так же деловито сообщил Фадеев.

Сталин помолчал, подумал.

– Товарищ Фадеев, – сказал он, – советские люди переходят в настоящий момент на ударные темпы. А вы не смогли бы по-ударному сократить сроки своего заболевания?

– Постараюсь, товарищ Сталин, – бодро отрапортовал Фадеев. К сожалению, насколько я знаю, это вполне разумное пожелание “Отца народов” мало что изменило…» (35)

Во время войны общая растерянность власти сказывается и на жизни писательской верхушки. В конце сентября Политбюро выносит порицание Фадееву:

Постановление политбюро ЦК ВКП(б) о наказании А.А. Фадеева

23 сентября 1941 г.

№ 35. п. 114 – О т. Фадееве А.А.

«По поручению Секретариата ЦК ВКП(б) Комиссия Партийного Контроля рассмотрела дело о секретаре Союза советских писателей и члене ЦК ВКП(б) т. Фадееве А.А. и установила, что т. Фадеев А.А., приехав из командировки с фронта, получив поручение от Информбюро, не выполнил его и в течение семи дней пьянствовал, не выходя на работу, скрывая свое местонахождение. При выяснении установлено, что попойка происходила на квартире артистки Булгаковой [190] Артисткой здесь почему-то обозначили Елену Сергеевну, вдову Булгакова, с которой в те два осенних месяца Фадеев поддерживал очень теплые отношения. . Как оказалось, это не единственный факт, когда т. Фадеев по нескольку дней подряд пьянствовал. Аналогичный факт имел место в конце июля текущего года. Факты о попойках т. Фадеева широко известны в писательской среде.

Бюро КПК при ЦК ВКП(б) постановляет: считая поведение т. Фадеева А.А. недостойным члена ВКП(б) и особенно члена ЦК ВКП(б), объявить ему выговор и предупредить, что если он и впредь будет продолжать вести себя недостойным образом, то в отношении его будет поставлен вопрос о более серьезном партийном взыскании» (37).

Уже после войны начальник Агитпропа Шепилов доносил Маленкову: «По имеющимся сведениям генеральный секретарь Союза советских писателей СССР т. Фадеев за последние десять лет 4–5 раз ежегодно заболевает запоем, который обычно продолжается 7 дней». То есть пожелание вождя руководителем СП все-таки учтены и длительность запоев сокращена. Далее в сообщении идет информация об одном из собутыльников Фадеева, который происходит «из кулацкой семьи». Задет и А. Твардовский, «беспартийный, в моральном и идейном отношении является человеком неустойчивым. Он часто и много пьет. В его творчестве имеют место идеологические срывы» (38).

Далее жанровая сценка, иллюстрирующая дружбу двух сановных писателей, Твардовского и Фадеева: «Как-то мы с внуком, выйдя во двор, лицезрели такую трогательную картину: удобно прислонившись к большому снежному сугробу, Твардовский и Фадеев, уже изрядно раскрасневшись, по-компанейски передавали друг другу пол-литровую бутылку, поочередно из нее потягивая». Я снова цитирую воспоминания много повидавшего за свою долгую жизнь Б. Ефимова: «Мой шестилетний внук был крайне заинтересован этим зрелищем и подошел поближе. Твардовский внимательно на него посмотрел, потом вынул из кармана конфету “Мишка” и протянул ее внуку со словами: «Мальчик. Возьми конфету и шагай отсюда к… матери» (39). К. Чуковский: «Встретил на задворках Переделкина – невдалеке от стандартного дома А.А. Фадеева. Он только что вернулся из Барвихи – напился – и теперь бредет домой в сопровождении В.И. Язвицкого. Боюсь, что у него начался запой» (40).

У меня нет желания смаковать трагическую слабость писателя, но нужно понимать, что Александр Александрович возглавлял Союз писателей, а потому, волей-неволей, являлся эталоном стиля жизни – и как преданный коммунист, и как жертва пагубной исконно русской привычки. Тем не менее, многие грехи искупил Фадеев своей мужественной смертью, обличив в предсмертном письме сложившуюся систему управления духовной жизнью страны: