Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]
- Название:Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Литагент Книжный мир
- Год:2019
- ISBN:978-5-6041886-6-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции] краткое содержание
Когда-то под знамёнами либерализма и социализма они приняли самое непосредственное участие в разрушении Российской империи. Но и в новой, советской жизни «инженеры человеческих душ» чувствовали себя обделенными властью и объявили тайную войну подкармливавшему их общественному строю. Жизнь со славословиями на официальных трибунах и критикой на домашних кухнях привела советскую интеллигенцию к абсолютному двоемыслию.
Полагая, что они обладает тайным знанием рецепта универсального счастья, интеллигенты осатанело разрушали СССР, но так и не смогли предложить обществу хоть что-нибудь жизнеспособное. И снова остались у разбитого корыта своих благих надежд и неугомонных желаний.
Это книга написана интеллигентом об интеллигенции. О стране, которую она создала и последовательно уничтожала. Почему отечественная интеллигенция обречена повторять одни и те же ошибки на протяжении всего своего существования? Да и вообще – существовала ли она, уникальная советская интеллигенция?
Исчерпывающие ответы на эти вопросы в книге известного публициста Константина Кеворкяна.
Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции] - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Б. Ахмадуллиной, этой иконе шестидесятничества, принадлежит дивный афоризм. Рассказывали, как в компании писателей завели разговор о запоях В. Максимова, редактора парижского журнала «Континент», на что присутствующая при этом Б. Ахмадулина заметила: «Фи, запои… Пить надо каждый день» (58). Не отсюда ли образ советской Афродиты по В. Ерофееву: «А она взяла – и выпила еще сто грамм. Стоя выпила, откинув голову, как пианистка. А выпив, все из себя выдохнула, все, что в ней было святого – все выдохнула… Вы, конечно, спросите, вы бессовестные, спросите: “так что же, Веничка? Она……?” Ну, что вам ответить? “Ну, конечно, она…..!” А она смеялась. А она – подошла к столу и выпила залпом еще сто пятьдесят, ибо она была совершенна, а совершенству нет предела…»
Нет других таких на прочих странах и континентах. За что и любим.
Глава 12
Свобода на баррикадах
I
«Свобода на баррикадах» – таково общепринятое в нашей стране название картины французского художника Э. Делакруа, на которой изображена полуобнаженная женщина со знаменем во главе повстанцев. Причем, согласно замыслу художника, обнаженная грудь дамы символизирует самоотверженность французских граждан, которые с «голой грудью» шли на врага. Замечательный образ стремления защищать свое право голой грудью (вплоть до вооруженного восстания) был в свое время даже запечатлен на стофранковой купюре. На самом деле устоявшееся название полотна переврано, ее истинное название – «Свобода, ведущая народ». Вроде мелочь, а показательная – не «баррикады» главное в картине. Мы же всё воспринимаем буквально – и этот посыл, и многие другие понятия, привнесенные из Западной Европы, такие как «демократия» или «революция».
Однако существенное различие состоит в том, что отечественная интеллигенция, слепо перенося понятия, так и не стала энергичной кастой интеллектуалов, служителей государства и права. Обнаружилось, что власть в России совершенно иная, нежели на Западе – оказалось, «тираническая» власть. А потом выяснилось, что и народ в Отечестве «не тот», что в Германии или Голландии. Отсюда разочарованное презрение отечественной интеллигенции к своему народу, непреодолимые гнев, страх и ненависть к любой российской власти. Ф. Достоевский в «Дневнике писателя за 1873 год» писал: «К русскому народу они питали лишь одно презрение, воображая и веруя в то же время, что любят его и желают ему всего лучшего. Они любили его отрицательно, воображая вместо него какой-то идеальный народ, – каким бы должен быть, по их понятиям, русский народ. Этот идеальный народ невольно воплощался тогда у иных передовых представителей большинства в парижскую чернь девяносто третьего года. Тогда это был самый пленительный идеал народа» (1).
Интеллигенция постоянно подзуживала низшие классы к революции, но, если народ вырывался из клетки по-настоящему, интеллигенция впадала в панику и бежала за защитой от острых вил к той самой презираемой, но крепкой власти. Показателен случай, когда во время первой русской революции крестьяне-соседи великого гуманиста Л. Толстого сделали порубку в его лесу и после этого по просьбе владельцев Ясной Поляны были вызваны казаки. Сам Толстой объяснял конфуз тем, что «это не мое дело, я в хозяйство не вмешиваюсь; там есть свои хозяева, моя семья и управляющие; они признали нужным позвать казаков – ну, пусть, это и будет их дело. Я никому насильно не навязываю своих мнений и желаний» (2). Итак, Лев Толстой, непротивление злу, Ясная Поляна и… вдруг казаки.
Царя свергли не маргиналы-большевики, а вполне признанная «интеллектуальная элита» общества – от кадетов до членов императорской фамилии, при одобрении Святейшего Синода Русской Православной церкви и Объединенного комитета дворянских собраний. П. Струве, «Интеллигенция и революция»: «Никогда никто еще с таким бездонным легкомыслием не призывал к величайшим политическим переменам, как наши революционные партии и организации в дни свободы» (3). Ему вторит современный православный публицист М. Антонов: «Либерально-интеллигентские круги, образовавшие Временное правительство, не знали и не понимали своего народа… Эти либеральные болтуны намеревались перестроить Россию на западный образец, что в условиях того времени неминуемо означало превращение ее в полную колонию Запада» (4).
Неспособность к конструктивному, обдуманному действию – главная особенность отечественной интеллигенции. Сладкое слово «свобода», которым бредили несколько поколений российских интеллектуалов, оказалось погремушкой, размахивание которой привело к смерти миллионов людей. Соответственно, разочарование – как в содеянном, так и в новых порядках – доминирует в настроениях русской интеллигенции сразу после революции. Показательно стихотворение анонимного автора, отразившее отрезвление старой интеллигенции, которое ходило по рукам в середине двадцатых годов:
Кто кричал «Вся власть Советам!»,
Кто стрелял по юнкерам,
Кто по Зимнему при этом
Приказал бить крейсерам?
Кто старался в ряд три года
Коммунистов защитить?
Кто считал, что всем свобода —
Лишь отнять да разделить?
Значит, ты теперь не кайся,
Кто виновник – понимай.
Знай живи да улыбайся,
Вечно руки поднимай.
Кто сумел создать Советы,
Тот колхознику сродни,
Поищи его в себе ты,
Что посеял, то и жни! (5)
Кое-кто осмеливался фрондировать демонстративно, например, знаменитый физиолог академик И. Павлов. Он до конца жизни оставался атеистом, однако при Советской власти вдруг начал демонстративно креститься, проходя мимо православных храмов, и даже носить царский мундир. Тем же, кто публично поддерживал власть, от «свободомыслящих» на орехи доставалось особо. Ю. Тынянов в эпиграмме на В. Маяковского, написанную по следам поэмы «Хорошо!», ядовито заметил:
Прославил Пушкин в оде «Вольность»,
И Гоголь напечатал «Нос»,
Тургенев написал «Довольно»,
А Маяковский «Хорошо-с» (6).
Слышите это лакейское «хорошо-с»?
Поначалу все они были смелыми – как и вечно недовольными. Французский журналист свидетельствует: «Большинство питает к режиму глухую ненависть, вызванную не столько материальными лишениями, сколько моральной атмосферой, созданной в государстве. Слова: комячейка, завком, домком, ГПУ – звучат для них кошмаром…» (7)
Остро критически относился к новой действительности и молодой сын профессора богословия М. Булгаков. «20–21 декабря (1924). Все съела советская канцелярская, адова пасть. Каждый шаг, каждое движение советского гражданина – это пытка, отнимающая часы, дни, а иногда и месяцы», – писал он в своем дневнике, который при обыске изъяли органы ГПУ (8). Там же – в дневниках: «Новый анекдот: будто по-китайски “еврей” – “там”. Там-там-там-там (на мотив “Интернационала”) означает “много евреев”» [203] Еще один анекдот той эпохи: Один еврей встречает другого в Москве: «Можете себе представить, Липерович, здесь-таки значительная русская колония!» Липерович отвечает: «Ах, эти русские, они во все щели лезут!» (11).
(9). Это не было проявлением антисемитизма, но живой реакцией на резко изменившиеся условия жизни и вполне понятное раздражение от обилия незваных гостей. Его друг (и еврей по национальности) Илья Ильф говорил:
Интервал:
Закладка: