Константин Кеворкян - Фронда [Блеск и ничтожество советской интеллигенции]

Правда, очутившись в эмиграции, А. Солженицын либералов всячески поносил, вдребезги с ними разругался и даже был остроумно высмеян В. Войновичем в образе Сим Симыча Карнавалова в романе «Москва 2042». Но главную свою функцию «светоносец» выполнял исправно – Страну Советов ненавидел, мировое общественное мнение к тому же склонял, президента Рейгана к крестовому походу против своей родины призывал. И даже под конец жизни с деланным изумлением на ее пепелище потоптался – дескать, как же так получилось? Но все это в будущем, а пока…

Е. Булгакова: «20 октября (1965 г.) Сегодня позвонила жена Солженицына, уговорились, что придут часа в четыре. Пришли. Не успели поговорить, как пришел Тед и привел с собой некоего Сучкова Федора Федотовича – из “Сельской молодежи” – что-нибудь напечатать просит из Булгакова… Он, после ухода тех двух, строго (по своей манере) допросил меня, кто да кто, зачем приходили, откуда я их знаю. Ох, до чего неповторимый человек. И до чего ужасно, что они не встретились с Мих. Аф. – вот была бы дружба, близость, полное понимание друг друга», – восторгается бесцеремонным допрошателем Елена Сергеевна (87). А ведь Булгаков в середине шестидесятых уже священный миф; по выражению Виктора Ерофеева, существует некая когорта «писателей со священными для русского либерального уха именами, назовем их условно “Булгаков”» (88)

Итак, вдова писателя видит в Александре Исаевиче единомышленника святого для нее человека. Причем, Елена Сергеевна не коротала жизнь в одиночестве и не свихнулась на светлых образах прошлого. Наоборот, Булгакова оставалась в центре художественной жизни столицы: к ней заходили в гости Паустовский, Симонов, Ахматова, Раневская, Рихтеры, Лакшин, перебывал весь МХАТ [223] Правда, это не мешало ведущим деятелям театра упорно и изобретательно мешать публикации «Театрального романа». Они оказывали мощнейшее давление на «Новый мир», вдову и друзей автора, звонили в разные инстанции, ходили по приемным ЦК. И лишь дипломатическое дарование А. Твардовского, уговорившего актера В. Топоркова написать обтекаемое послесловие к «Театральному роману», позволили этому произведению появиться в печати. . Было с кем сравнить «светоносца». Но вначале все в восторге, и Александр Исаевич пафосно провозглашает: «В чем состоит наш экзамен на человека: не лгать! Не участвовать во лжи! Не поддерживать ложь!»

Прозрение пришло позже. С горечью рассказывает дочь поэта и редактора «Нового мира» А. Твардовского Валентина о том, как предал Александр Исаевич человека, открывшего его творчество: «Солженицын жил по принципу: “Цель оправдывает средства”. По отношению к журналу, который его печатал и, единственный, защищал от нападок, он поступал вероломно, считая себя свободным от всяких обязательств, грубо обманывая “новомирцев”. С гордостью повествовал, что остался “лагерным волком”, что приходил в редакцию “с ножом за голенищем”. Александр Трифонович с его открытостью и искренностью не мог принять подобного двоедушия. Отчуждение от Солженицына, судя по записям в его (А. Твардовского – К.К. ) дневнике, с середины 60-х годов быстро нарастало». И даже «похороны Твардовского Александр Исаевич попытался использовать для своего пиара…» (89)

Далее Солженицын отправляет на Запад «Архипелаг ГУЛАГ» и в декабре 1973 года книга выходит в Париже. Произведение абсолютно антисоветское и, кроме того, тенденциозное – как по сомнительному фактажу, так и по приведенным в нем астрономическим цифрам.

«Вдумаемся: если один из оппонентов в дискуссии только лишь скрывает некоторые сведения, то разве это дает его противнику право на любые домыслы? И этот принцип проповедовал тот самый Солженицын, который учил других “жить не по лжи”? – пишет Г. Сысоев в своей «Фашизофрении» и продолжает, – поначалу в среде умолчания, какой и была советская среда, человек, который первым выкрикнет: “Нам всё врали!” – становится пророком в своем отчестве. Этот прием очень эффективен – тот, кто его применяет, становится центром иногда довольно обширного круга с почтением внимающих, становится носителем некоего тайного знания, недоступного большинству» (90).

Происходит это, увы, всё от той же малограмотности большинства. И она бывает вынужденной, как закономерное следствие недоступности информации. Но когда же информация раскрывается, возникает чувство недоумения, перерастающее затем в негодование: оказывается, пророк врет поболе тех, с кем сражается… Это и дает право писателю-эмигранту В. Войновичу вопрошать: «Если он учит нас жить не по лжи, а сам своим заветам не следует, должен ли я уважать его поучения?» (91) Решение опубликовать «Архипелаг ГУЛАГ» на Западе, как утверждает автор, было вызвано тем, что женщина из Ленинграда, которой он доверил рукопись, Елизавета Воронянская, выдала место хранения копии после пяти бессонных ночей, проведенных в застенках КГБ в августе 1973 года. Ее освободили после того, как нашли рукопись, и она повесилась. Автор понял, что у него нет иного выхода, как опубликовать книгу: в ней было несколько сотен имен людей, снабдивших его информацией.

И в этот раз реакция советского мастодонта была предсказуемой, и, разумеется, неуклюжей. Далее, по накатанной схеме. «Письмо в редакцию газеты «Правда»: «Советские писатели всегда вместе со своим народом и Коммунистической партией боролись за высокие идеалы коммунизма, за мир и дружбу между народами. Эта борьба – веление сердца всей художественной интеллигенции нашей страны. В нынешний исторический момент, когда происходят благотворные перемены в политическом климате планеты, поведение таких людей, как Сахаров и Солженицын, клевещущих на наш государственный и общественный строй, пытающихся породить недоверие к миролюбивой политике Советского государства и по существу призывающих Запад продолжать политику “холодной войны”, не может вызвать никаких других чувств, кроме глубокого презрения и осуждения». Подписи: Ч. Aйтматов, Ю. Бондарев, В. Быков, Р. Гамзатов, О. Гончар, Н. Грибачев, С. Залыгин, В. Катаев, А. Кешоков, В. Кожевников, М. Луконин, Г. Марков, И. Мележ, С. Михалков, С. Наровчатов, В. Озеров, Б. Полевой, А. Салынский, С. Сартаков, К. Симонов, С. Смирнов, А. Софронов, М. Стельмах, А. Сурков, Н. Тихонов, М. Турсун-заде, К. Федин, Н. Федоренко, А. Чаковский, М. Шолохов, С. Щипачев (92).

Уже через 10 дней после выхода «Архипелага» в Париже советский телекомментатор Ю. Жуков демонстрировал по экрану стопку писем, утверждая, что в них негодующие советские люди высказывались против книги. «Нужно признать, что советские граждане проявили высокую оперативность, успев не только ознакомиться с книгой, но и возмутиться ею. Особенно если принять во внимание тот факт, что она в Москве не продавалась», – ехидно замечает западный комментатор (93). Из статьи И. Соловьева «Путь предательства» («Правда», 14 января 1974 года): «…В последние дни буржуазная печать развернула антисоветскую шумиху в связи с публикацией на Западе очередного клеветнического сочинения А. Солженицына под названием “Архипелаг Гулаг”. На поверхности грязного потока антикоммунистической пропаганды вновь появилось имя отщепенца, который уже много лет сотрудничает с враждебными советскому народу зарубежными издательствами и органами печати, включая белоэмигрантские… Если чем и может поразить читателя названное сочинение, так это, пожалуй, предельной степенью саморазоблачения человека, который смотрит на новое, строящееся общество глазами тех, кто расстреливал и вешал коммунистов, революционных рабочих и крестьян, отстаивая черное дело контрреволюции. Такова логика морального падения, такова мера духовной нищеты этого внутреннего эмигранта (Вспомним, что так рапповская критика называла в 1920-е годы Ахматову, Булгакова и Мандельштама – К.К. ), лишенного всякой связи с реальной жизнью нашего общества… Солженицын удостоился того, к чему столь усердно стремился, – участи предателя, от которого не может не отвернуться с гневом и презрением каждый советский труженик, каждый честный человек на земле». Ну, и отклики коллег.