Михаил Хазин - Воспоминание о будущем

Именно этим обстоятельством вызвана большая роль старообрядцев в экономической жизни России того времени. Дело в том, что старообрядцы не использовали кредит, но они направляли заниматься «бизнесом» представителей своих общин, давали им деньги, собранные со всей общины, которые и становились начальным купеческим капиталом. Иными словами, вместо кредитного они использовали солидарный способ накопления капитала – и на фоне отсутствия банковской системы вполне преуспевали. Соответственно, среди купцов было относительно много старообрядцев: при прочих равных условиях они имели преимущество по стартовому капиталу.

В результате в рамках разделения мира на технологические зоны Россия плотно встроилась в Германскую зону. При том что тогда нормальный объем рынка, который обеспечивал рентабельность современных технологий, не превышал нескольких десятков миллионов человек, т. е. это было заведомо меньше, чем проживало людей в России (даже без Средней Азии). Беда была в том, что в нашей стране эти люди в большинстве своем не были рынком – они жили натуральным хозяйством и в регулярной экономической деятельности не участвовали.

Вопрос с капиталом был решен путем реформ, проведенных при Александре III под руководством Витте. Беда была в том, что, поскольку запустить модернизацию нужно было быстро, в страну был допущен капитал иностранный, в первую очередь французский. Напомню, что именно при Александре III стратегическое партнерство с Германией сменилось ориентацией на Антанту. А Франция в это время уже устойчиво входила в Британскую технологическую зону.

В результате вопрос с капиталом худо-бедно был решен (хотя проблемы его оттока были до самой Октябрьской революции), но зато возникла уникальная ситуация, которой больше не было нигде и никогда: реальный сектор экономики контролировался одной технологической зоной (точнее, ее элитой), а финансовый (который как раз и возник с начала реформ) – другой. Я, кстати, не исключаю, что именно этим обстоятельством во многом была вызвана Гражданская война, поскольку за красных были те силы, которые экономически ориентировались на Германию, а белая интервенция финансировалась как раз британским, американским и японским капиталом, т. е. Антантой.

Такая ситуация создавала серьезные противоречия. Банки готовы были кредитовать российские предприятия (и, возможно, инвестировать), но с целью закупки французского и британского оборудования. А производители, привыкшие к немецкому оборудованию и немецким стандартам, требовали закупок совсем других производителей. Не просто из другой страны, а из другой технологической зоны. В результате к 1917 г. у нас вообще не было целых отраслей: Россия не производила подшипники, резиновые изделия, оптики да и много еще чего. И решить эту проблему можно было одним-единственным способом: создать собственную современную промышленность на базе собственного капитала. Но для этого нужно решить одну принципиальную задачу – создать внутренний рынок высокотехнологической продукции.

Решать эту задачу пришлось уже в начале ХХ в., когда перечисленные проблемы не просто встали в полный рост, но и обострились еще одной: капитал, введенный в Россию за предыдущие пару десятилетий, стали в преддверии Первой мировой войны ускоренными темпами выводить. Примерно с 19101912 гг. отток капитала из Российской империи стал превышать приток и экономическая ситуация обострилась. Отметим, что пресловутый бешеный экономический рост, о котором так сокрушаются современные радетели монархии, был связан как раз с тем, что начинался он практически с полного нуля – и к Первой мировой войне он существенно затормозился по уже упомянутой причине.

Таким образом, единственным шансом вывести Россию из-под контроля Германии и не попасть затем под контроль Великобритании было создание собственного рынка продукции машиностроения. Без этого говорить о какой бы то ни было независимости и собственном развитии было невозможно. Что, как следует из предыдущих глав настоящей книги, однозначно следует и из экономической теории. И первым эту задачу поставил (как приоритет государственной политики) и начал решать как раз Столыпин. Многие бессмысленно произносят его фразу про 20 лет спокойной жизни, не понимая ее смысла, а он был очень прост – Столыпин считал, что его программа создания внутреннего рынка продукции отечественного машиностроения как раз за этот срок и будет решена. К началу 30-х годов то есть.

Предложенное им решение состояло в том, чтобы ускоренным образом, с помощью и под контролем государства провести реформу, очень напоминающую огораживание в XVI в. в Англии. Без его эксцессов, разумеется. Впрочем, в России, с ее просторами, проблем с поиском места для разорившихся крестьян не было, так что не было нужды в кровавых законах против бродяжничества. При этом появлялись крупные фермерские хозяйства, которые были заинтересованы в развитии технологий и закупке сельхозтехники (т. е. той самой продукции машиностроения). Более того, наличие и техники, и большого объема товарного продукта (зерна) позволяло использовать для развития банковский кредит, т. е. переводило эти хозяйства из реально феодальных отношений в систему капиталистических, при которых можно было финансировать инновационное развитие.

Не вдаваясь в детали, просто констатируем: реформа провалилась. Можно много рассуждать на тему о том, почему; я сейчас выскажу свое мнение, но авторитетом я тут не являюсь. Скорее, можно только говорить о сравнении с более поздней реформой Сталина, которая как раз завершилась успехом. И суть отличия состоит в том, что Столыпин общину разрушал, а Сталин, наоборот, усиливал. При этом Столыпин хотел, чтобы на развалинах общины возникали крупные фермерские хозяйства (которые как раз и стали бы потребителями продукции машиностроения и обеспечивали бы более эффективные технологии), а в результате получил засилье кулаков, т. е. сельских ростовщиков, занимавшихся кабальной эксплуатацией своих земляков, не вкладывая денег в развитие производства.

Степень ненависти среди крестьян к этим людям была запредельная (и потом она проявила себя в коллективизации), а эффект для экономики оказался довольно слабым. В общем, реформа Столыпина провалилась. А вот реформа Сталина, которая состояла в том, чтобы сделать именно общину потребителем продукции машиностроения, вполне себе завершилась успехом. При этом он сделал еще более тонкую вещь, а именно создал промежуточную государственную структуру, машинно-тракторные станции (МТС), которые и содержали технику, а по заказу колхозов выполняли соответствующие работы. Это обеспечивало грамотную эксплуатацию техники и повышало эффективность работы. Но это уже детали. Главное – реформа Сталина завершилась успехом.