Сергей Асенин - Волшебники экрана. Эстетические проблемы современной мультипликации

Борис Дежкин. "Чиполлино"

При всем своеобразии режиссерского почерка и изобразительной стилистики эти фильмы объединяет то, что в них ярко разработаны характеры, что сама задача обобщенной психологической характеристики неизменно стоит в центре внимания художника.

Во всех этих фильмах нот никаких поучений, сентенций, нарочитой дидактичности. Но они поучительны в лучшем смысле, учат и воспитывают без назиданий всем своим образным художественным строем. В них есть та тонкость вкуса, о которой можно говорить как о важной отличительной черте детской мультипликации.

Борис Степанцев "Малыш и Карлсон"

Следы ремесленничества и штампа еще слишком часто дают себя знать в мультипликации. Ремесленные фильмы нередко точны по своей дидактической задаче. Однако они не способны обогатить духовный мир ребенка.

Дети, как известно, не любят снисходительно-сюсюкающего тона, нарочитого примитива. Любовь и доверие ребенка к книге, рисунку, фильму уже с самого раннего возраста основаны именно на том, что он стремится по-своему, в меру своих сил и возможностей осмыслить большие явления жизни, лучше понять действительность. И именно потому так досадно смотреть, например, изящный, но пустоватый фильм вроде "Королевы Зубной щетки".

Владимир Дегтярев. "Кто сказал "мяу"?"

Гибкость, подвижность фантазии — неотъемлемая черта детского восприятия. И, пожалуй, одним из самых больших достижений советского мультипликационного кино является то, что ныне, как никогда ранее, это замечательное его качество полнее используется для проникновения в психологию ребенка. А ведь проникнуть в психологию не так давно вообще считалось недоступным для этого вида кинематографии, главную сферу действия которого неизменно видели только в плакатно-лобовой дидактике и развлекательности. Правда, и сегодня мы еще встречаемся с такими поверхностными, наивно-назидательными фильмами, как, например, "В стране невыученных уроков", где примитивизм мысли вполне гармонирует с примитивизмом художественного решения. Рисованный герой — мальчик лентяй и неряха — со своим спутником котом, отбросив прочь обтрепанные к забрызганные чернилами учебники, попадает в вымышленную страну, где он вынужден силою обстоятельств исправить свои ошибки — признать, что белые медведи живут не на юге, а на севере, что булки не растут на Дереве, а корова является отнюдь не плотоядным, а травоядным животным, и далее в том же духе. Картина эта, к сожалению, ничего не прибавляет к уже известным образцам "школьного" мультфильма прошлых лет, как, например, "Остров ошибок" В. и 3. Брумберг, бледным сколком которого она является. "Дежурный" набор мультштампов отдает явным неуважением к художественному вкусу и пытливой мысли детского зрителя.

С совершенно иной мерой требований к самому себе и своему творчеству встречаемся мы в одной из поэтически-обаятельных детских кинокартин — "Кто сказал "мяу"? (1962), созданной режиссером В. Дегтяревым по сценарию В. Сутеева. Сюжет ее предельно прост. Смешной и любознательный щенок, впервые услышав сквозь сон чье-то "мяу", отправляется искать нарушителя тишины. Со своими расспросами он обращается к петуху, важно разгуливающему по двору, к пугливому мышонку, которого он встретил у его норки, к огромному цепному псу, ворчливо вылезающему из конуры. Но каждый раз выясняется, что это не они произнесли над его ухом смутившее его покой "мяу". Спасаясь от пчелы, диалог с которой привел к тому, что она больно ужалила его в нос, щенок попадает в пруд, где пристает все с тем же вопросом к толстой надутой лягушке и даже к проплывающей мимо рыбе. Наконец, уже закончив свою "экспедицию", он натыкается на свернувшегося клубком на окне котенка. После небольшой потасовки, исцарапанный, но умудренный опытом щенок с триумфом возвращается в свой угол. Теперь-то он знает, кто сказал "мяу".

Лев Мильчин "Бабушкин зонтик"

Стремительный ритм действия, веселая неожиданность ситуаций придают зтой остроумной мультипликационной миниатюре выразительность и законченность. Это своеобразное "философское" путешествие в поисках истины.

Подобные подлинно художественные произведения обращаются к богатой фантазии ребенка, к заложенному в нем поэтическому дарованию, пробуждают их, учат воспринимать в сопоставлении правду жизни и правду искусства. Опираясь на чуткое детское воображение, они развивают его, придают ему активность и целеустремленность. Особенности детской фантазии открывают поистине безграмичные возможности перед мультипликацией, искусством, во всей художественной сути которого фантазия играет такую важную, первостепенную роль.

Вячеслав Котеночкин. "Ну, погоди!"

Мультипликация способна создавать яркие, запоминающиеся образы, нести благородные идеи, воспитывать вкусы, формировать жизненные представления и взгляды еще совсем юных зрителей. И тем обиднее, что далеко не всегда в фильмах даже известных наших мастеров эти возможности используются в полной мере.

Так, в выпущенной студией а 1969 году картине "Мы ищем Кляксу" В. Полковникова, режиссера интересного, вдумчивого, некогда поставившего один из прекрасных детских фильмов "Серая шейка", все содержание сведено к сопровождаемой серией трюков погоне. Авторы фильма словно поставили себе целью поразить зрителя "безграничностью" своего воображения. Самые непредвиденные, фантастические встречи ожидают героев на их пути. Здесь и Баба-Яга с филином, и огромная зубастая акула, и Робинзон с Пятницей, и причудливые амебообразные тела обитателей иной планеты, и лев, готовый растерзать пришельцев, и, наконец, многоголовое, похожее на дракона чудище и сама Клякса, временами напоминающая паука, так стремительно и ловко движется она на своих многочисленных "ножках". Но, несмотря на все это нагромождение необычайного и страшмого, фильм получился весьма средний, холодный, так как он лишен главного — большой идеи, объединяющей и направляющей действие. Надо ли доказывать, что фантазия ради фантазии, движение ради движения, сколь выразительны они бы ни были, не существуют как самостоятельные художественные величины.