Сергей Асенин - Волшебники экрана. Эстетические проблемы современной мультипликации

"Волшебство" — не слишком ли это большая претензия для скромного, веселого и лукавого искусства маленьких рисованных и кукольных фильмов? Один из режиссеров-мультипликаторов, видимо, настроенный в этот момент прозаически, даже обиделся. "Ничего необычного, тем более волшебного в нашей работе нет, — заявил он. — Наоборот: все выглядит очень прозаично. Сидят художники за обычными столами, рисуют обычным карандашом. Или стоят перед съемочной камерой и передвигают маленькие фигурки: подвинул ножку — снял… снова подвинул — снял. И так изо дня в день. Вот и вся магия" [117].

Дело, однако, вовсе не в том, как выглядит сам процесс покадровой съемки, а в том, чего может достичь это искусство в руках талантливого мастера. Вот почему даже при самом "прозаическом" подходе приходится признать, что "феномен мультипликации" действительно несет в себе нечто волшебное, так как мультипликатор "способен воплотить на экране любой замысел, доступный человеческой фантазии, сделать невозможное возможным" [118].

Широко раздвинулись в последние годы рамки выразительных возможностей мультипликации. Каких только приемов не используют ныне её мастера! В польском фильме, например, "Непородистый щенок" персонажи — мальчик и собаки — сделаны из обыкновенной газеты. В чехословацкой картине "Тир" действуют традиционные фигурки ярмарочного балагана. В фильме польского режиссера Рышарда Куземского "Сказка" изображена волшебная планета гномов с огромным, регламентирующим их быт будильником на полюсе. В болгарском фильме "Урок игры на скрипке" использована многоцветная мозаика. Цветной карандаш и перо, живопись и коллаж, документальная хроника и вырезки из журналов прошлых лет, карикатура и лубок, "одушевление" обиходных вещей, традиционных кукол и масок — все служит выразительности образов мультэкрана.

Вы привыкли к тому, что мультипликация — это стремительно прыгающий по экрану рисунок? Энергично жестикулирующая кукла? Но теперь рядом с захватывающим дух фейерверком трюков и учащенным ритмом движения персонажей появились стилистические решения иного плана. Например, в польском, рисованном фильме "Бетонные столбы" Кшиштофа Новака и Збигнева Каминского медленно преображаются выразительные, с большим настроением написанные пейзажи, то утихает, то вновь усиливается дождь, проглядывает солнце, где-то бьют башенные часы, спускается зеленоватый сумрак, затем его прорезают две световые полосы, медленно проезжает груженая машина. Но в течение всей восьмиминутной картины неподвижны ее главные герои — придорожные фонарные столбы, воплощение постоянства, верности долгу, они неизменно служат людям, в любую погоду освещают им путь. Подобный прием внутренне напряженного, пронизанного мыслью монтажа резко или постепенно сменяющихся статичных композиций в сочетании с другими элементами мультипликационной выразительности особенно важен, когда речь идет об изобразительных решениях такого характера и мастерства, которые требуют более длительного рассматривания.

Первый мировой смотр мультипликационного кино в Загребе еще раз подтвердил, каким богатым "разнообразным стал выбор художественных средств, находящихся теперь в распоряжении режиссеров и художников. В итальянском фильме Освальдо Кавандоли "Линия" все его персонажи — от сказочного чудовища до современной ракеты — возникают, словно силуэты, причудливо вычерченные белой контурной линией на черном фоне. А в картине болгарского мастера Ивана Андонова "Мелодрама" техника масляной живописи и плоских марионеток искусно совмещается с покадровой съемкой живого актера.

Нередко сегодня для осуществления своего замысла режиссер привлекает более сложные, чем обычно, изобразительные формы и художественные мотивы, разнородные по характеру и фактуре материалы, чтобы составить из них единое, многоплановое произведение. Так, в новом фильме-памфлете И. Иванова-Вано "Аве Мария!" музыка Шуберта и лики мадонн с полотен Беллини, Тициана, Рафаэля, фрески старых мастеров и традиционные вьетнамские лаки, экспрессивные композиции в стиле современной антивоенной графики и документальные кадры кинохроники, включенные в единый поток публицистически страстных раздумий автора, помогают выразить гневный протест против бесчеловечности и варварства империалистов, против войны. Традиционные образы большого искусства, высокие общечеловеческие символы добра и красоты служат в картине актуальной задаче — беспощадному разоблачению буржуазной морали.

Мультипликация в наши дни становится все более содержательной, выражая мысли и чувства современника, она дает ему возможность размышлять над волнующими проблемами действительности. Это отнюдь не значит, конечно, что развлекательная мультипликация должна исчезнуть или что занимательность мультфильма перестала быть его важным свойством, постоянным предметом заботы создателей мультипликационных лент. Никакая, даже самая серьезная мультипликация не может, не имеет права быть скучной — это, разумеется, азбука искусства. Ожившие на экране рисунки или куклы — зрелище, которое должно захватывать воображение зрителя, зажигать его своей эмоциональной заразительностью. Нельзя не считаться с тем, что рационализм, нарочитая усложненность образов мультфильма значительно сокращают его аудиторию. Демократизм художественного языка, доходчивость, доступность широкому зрителю — принципиальные качества мультипликационной стилистики. Социалистический реализм и в этой области творчества противопоставляет эстетским изыскам буржуазных художников, зажатых крайностями элитарного и коммерческого кино, ясную и последовательную программу, основанную на принципах народности и идейности искусства.

Христо Топузанов. "Корова, которая…". Использованы техника и фактура вышивки

Сложность синтеза, богатство художественных возможностей в еще большей степени предполагают выразительную простоту, строгость в выборе средств, особенно необходимую в четких пределах небольшого по объему произведения. "Я хотел бы, чтобы сцена была так же узка, как веревка канатного плясуна: это отбило бы охоту у многих неискусных поступать на сцену". Эти строки Гёте невольно ассоциируются у меня с неведомым ему искусством мультипликации, их можно было бы выбить у подъездов мультипликационных студий: предельный лаконизм, внешняя ограниченность при удивительной внутренней свободе и поэтической емкости образа — такова диалектика "малых форм" рисованного и кукольного кино. Узкие пределы "канатного плясуна" открывают здесь простор для самой безудержной фантазии.