Захар Прилепин - Истории из лёгкой и мгновенной жизни [litres]

И что? Где благодарность дяде Васе?

Вы хоть заметили, что по улицам уже не ходят толпы понурых сотрудников патрульно-постовой службы, как двадцать лет назад? Почему не ходят? Да потому что они не нужны!

Кто-нибудь, наконец, скажет спасибо участковому дяде Васе за то, что мы не живём в пространстве фильма «Живая мишень», куда в гости заходят люди из фильма «Красная жара», и все вместе они отправляются в пространство фильма… да их сто тысяч, этих фильмов, даже лень перечислять.

Вы какими глазами их смотрели, эти фильмы? Вы отдаёте себе отчёт, что дядя Вася избавил вас от всех этих реалий?

Дядя Вася, прости нас: мы тебя не ценим.

Надеюсь, ты и не ждёшь никакой благодарности.

…а теперь давай, дорогой читатель, расскажи мне сто историй про то, как дядя Вася плохо работает, – у тебя же наверняка такие истории в запасе есть.

В негритянское гетто бы отправить тебя пожить. И твоих детей в школу, находящуюся в этом гетто, куда директор Джеймс Белуши приходит с пистолетом за поясом.

Чтоб появилась возможность сравнить.

Русские люди – самые изголодавшиеся люди в целом свете; и ничего так не уважают, как правду – ничему так не сочувствуют, как именно ей», – сказал в своё время Иван Сергеевич Тургенев.

О русском человеке теперь говорят многое. О его нежелании знать правду. О том, что из него не вытравили «совка».

Говорят это, как правило, те люди, что именно благодаря «совкам» и совершили в конце восьмидесятых – начале девяностых политический, экономический и культурный переворот.

Либерально-буржуазная революция удалась, потому что «совки» встали на сторону реформаторов.

Я ещё помню человека эпохи перестройки. Глаза его вечно что-то искали. Он много жестикулировал и постоянно пересказывал что-то услышанное им недавно. Было ощущение, что у него всё время температура. Что он пребывает в состоянии развода и переезда: нужно бы забрать какие-то вещи, сделать всё по-людски, но… пропади пропадом вся эта дурная жизнь!

«Совки» истово поверили, что истина – на стороне «прорабов перестройки», молодых буржуа, Бориса Николаевича, приёмного внука Гайдара, «Демвыбора» и «Яблока».

Лет десять подряд почти все говорящие, поющие и пишущие лица в стране были демократами. Признаваться в симпатиях к «имперскому» или «советскому» значило тогда – расписаться в своей интеллектуальной отсталости, дремучести, дикости. То, что тебя назовут по этому поводу «совком», – ещё полбеды, вполне могли по центральным каналам поименовать «фашистом».

Правда (или «правда»), в гомерических масштабах опубликованная на страницах ведущих постсоветских изданий, разбередила сознание, как минимум, двух сотен миллионов людей.

Те, кто сегодня ругают всех подряд «совками», – они вот эти антисоветские колонны и митинги по всей стране, голоса, отданные за Ельцина и демократов, тоже считают – «совковыми»?

Ведь в действительности произошло нечто противоположное по смыслу.

Русский человек советского образца в перестройку действительно воспринял разнообразную правду – причём не только «либеральную», но и, в том числе, «националистическую» – и вдохновенно, с некоторой даже оголтелостью бросился исправлять всяческую неправду.

Однако непрестанный поток информации, которую русский человек постсоветского образца имел возможность получить в течение последней четверти века – огромный срок! – в очередной раз вывел его на новый уровень сознания.

С одной стороны, «либералы» и «националисты» заигрались в антисоветизм, непрестанно, из года в год, распространяя не имеющие отношения к действительности цифры (10, 20, 30, 60 миллионов и даже 110 миллионов репрессированных).

Люди были готовы покаяться, более того: каялись и ужасались сами себе, – но зачем на них навешали в двадцать, в тридцать, в сто раз больше жертв, что это за щедрость такая?

Фальсификации в восьмидесятые, девяностые, «нулевые» касались самых разных – да едва ли не всех! – сфер жизни.

В итоге «совки» (то есть, обычные русские люди) рассердились и на «либералов», и на оголтелых «националистов» вовсе не потому, что не хотели знать правду, – они не простили, что их обманывали. Именно за правду им и стало обидно.

Так сложившаяся в перестроечные годы ситуация обернулась своей противоположностью.

Сначала народ обиделся на советскую систему за имевшиеся зоны тотального умолчания, не позволившие нам в полной мере осознать случившиеся национальные катастрофы – от «красного террора» до коллективизации, – и, оскорбившись, разрушил эту систему, вопреки всем благам, которые она принесла.

Затем народ, оскорблённый чудовищными издержками буржуазной революции, масштабами разграбления государственной собственности, развалом страны, обнищанием гигантских масс населения и бесстыдством новейшей пропаганды, – самым что ни на есть демократическим образом отказался иметь дело с элитой, принесшей «свободу» в Россию.

Впору сказать, что народ в России – единственный демократ.

Невзирая на массированное воздействие, он в определённые периоды времени совершает тотальный переворот – нет, даже не политической системы – а собственного сознания.

Горе всякой власти, всерьёз надеющейся обмануть население страны.

«Только те, которые хотят обмануть народ и управлять им в свою пользу, могут держать его в невежестве», – заметил как-то Наполеон; сам, впрочем, не чуждый политических манипуляций.

Российское население, в сущности, готово согласиться на некоторое ужесточение режима – что, кстати говоря, также является признаком демократического сознания: в США, к примеру, падение башен-близнецов привело к серьёзному ущемлению прав и свобод граждан, и граждане сознательно пошли на это.

Но население никогда не согласится с тем, что их представления о правде ущемляются в угоду сохранения власти и финансового благополучия новейшей российской аристократии – между прочим, вполне себе самозваной. Да, право на управление финансовыми потоками и совершение экономических манипуляций им, так или иначе, было в своё время делегировано, впрочем, без особого энтузиазма. Но как делегировали – так однажды могут и забрать это право.

«Лучший пророк для будущего – прошлое», – говорил Байрон.

Все эти чикагские мальчики российского разлива, деятели эпохи семибанкирщины – не сомневались, что страна будет принадлежать им. Но где теперь многие из них?

Советские чиновники предперестроечного образца были уверены, что все рычаги управления в их руках. И что с ними сталось?

Большевистская элита первого призыва была уверена, что оседлала страну.

Романовы праздновали своё трёхсотлетие, и едва ли сомневались, что отпразднуют и четырёхсотлетие.