Денис Терентьев - Молоко без коровы [Как устроена Россия]

Я не без опаски приехал в рыбацкий поселок в дельте Волги и сразу признался, что журналист. Однако мне без проблем рассказали и показали базовые премудрости бракушного (браконьерского) ремесла. Где омерта, где сицилийский галстук? Здесь все село – бракушники: половина – на постоянной основе, половина – по выходным. Еще Петр I (он, кстати, в Астрахани бывал) говорил, что рыбацкое дело – воровское. У некоторых ребят с той поры династия – от деда к отцу и к сыну.

Рыбак Валера объяснил: «В лучшем случае, на тонну осетра получается 15 кг черной икры. Килограмм стоит 10–15 тысяч в Астрахани, 40–50 тысяч – в Москве, если оптом. Кило осетра в Астрахани можно продать за 500 рублей, но рынок минимальный – промысел ведь запрещен. Тащить его за 2 тысячи километров рискованно, да и испортиться может. Я уже молчу, что его на борт брать стремно: с таким грузом не разгонишься, а штраф при поимке – огромный. Поэтому рыбы берут немного: 200–300 кило. Выброшенный осетр – это следствие дурацких правил игры, которые установило государство. Надо эффективно организовать приемку рыбы по квоте и не воровать деньги на разведении. Тогда и осетр не исчезнет».

Как это нужно сделать, рыбаки представляют, похоже, лучше чиновников в Москве. Главное правило: контроль за сбытом. Если не получается эффективно ловить браконьеров в 50 притоках Волги, поросших камышом на целые километры, остается перекрыть им рынок. По их мнению, 80 % рыбоперерабатывающих предприятий региона точно работают на браконьерской рыбе. Как это понять? Да очень просто: если квота меньше 180 тонн, заводик не может быть рентабельным на законных основаниях. А он живет и процветает. Рестораны официально по 10 кг севрюги на месяц покупают, а у них каждый день в разы больше съедают. Но силовикам это почему-то неинтересно. Те же самые рыбаки показывают банки с этикетками известных производителей, в которые они вручную закатывают браконьерскую рыбу. С этим тоже никто не борется.

В риторике столоначальников корень всех бед – рыбак, переходящий ночью на сторону зла. Годами используются одни и те же анекдотические аргументы: якобы у браконьеров лодки быстрее, чем у рыбоохраны. И инспекторам не догнать нарушителей, которые ставят на посудины по 2–3 мощных мотора. Но, во-первых, кто закупил рыбоохране слабосильные катера? И почему на них тоже нельзя поставить несколько моторов? Во-вторых, браконьеры на катерах ходят проверять ночью ловушки: порядки и секреты. А для товарного рыболовства используют неповоротливые байды.

Байда – это баркас 10–12 м в длину, с высокими бортами и усиленной кормой, чтобы выходить в Каспий. Его маскируют в камышах, но с воздуха при современной технике обнаружить можно – было бы желание. К тому же груженная рыбой байда с любыми моторами современный катер не обгонит. Еще все браконьеры ходят с навигаторами, при помощи которых находят свои сети, ловушки и спрятанные в камышах посудины. Давно существует несложная аппаратура, позволяющая пеленговать сигналы GPS, но почему-то рыбоохрана ими не пользуется, а в своих отчетах часами рыскает по протокам.

Очень много разговоров о богатстве бракушников. Хороший мотор стоит под 300 тыс. рублей. Плюс лодка и навигация. Установленную сеть легко вычислить по привязанной к ней бутылке, поэтому закупают дорогие сети-невидимки. Горючка, хоть ее и сливают с проходящих судов по дешевке, все равно обходится в 30–40 тыс. на брата ежемесячно. Даже нехитрые порядки (шесты с металлическими крючками) и секреты (ловушки с узким входом для рыбы) выходят в копеечку, потому что у каждого рыбака их десятки. Итого, чтобы начать промысел, нужно вложиться под миллион. А еще ведь штрафы, взятки, улов в случае опасности сбрасывают за борт. Тем не менее чиновники уверенно заявляют, что браконьеры в сезон имеют по два миллиона чистого дохода.

Но тогда рыбацкие деревни должны выглядеть как Сен-Тропе. Взять для сравнения цыганских наркоторговцев: в любом городе за обвинениями в их адрес присутствуют косвенные доказательства – трехэтажные неприступные особняки. А в дельте Волги – в основном полуживые крестьянские избы. Для защиты от наводнений и подмывов – нелепые молы из строительного мусора и старых шкафов. К ним по воздуху (так дешевле, хотя и выглядит страшно) проведен газ, дороги дикие. Так живет «рыбная мафия»? Отсюда многие хотели бы уехать, но не за каждую такую халупу дадут хотя бы комнату в Астрахани. А в доме часто живут несколько поколений людей.

Найти альтернативу рыбному промыслу удается немногим. Дельта Волги – это четыре района (не считая Астрахани): Камызякский, Икрянинский, Володарский, Приволжский. Их совокупное население – около 200 тыс. человек. В Икряном есть две судоверфи, в Камызяке – предприятие по производству бронежилетов. Но по большому счету нормальной работы не найти: с советских времен многие заводы позакрывались, новых не появилось. Зато команда «Сборная Камызякского края» пробилась в высшую лигу КВН. Среди их шуток есть такая: «К нам на рыбалку приезжал Путин, но ничего не поймал. Вот вам хи-хи, а у нас единственную водолазную школу закрыли».

Старожилы говорят, что 20 лет назад рыбы в Волго-Каспийском бассейне было в 3–4 раза больше. В 2013 г. Росрыболовство решилось на креатив: ввели новые правила промышленной ловли рыбы. Владельца лодки приравняли к капитану траулера: теперь он должен получать разрешения на вылов рыбы и… вести судовой журнал. Один такой капитан рассказал: «Теперь, садясь за весла своей деревянной лодки, я должен указать в журнале свой номер рейса и позывные. Когда я закинул удочку – отметить координаты и время спуска снасти. Все мои 200 секретов должны быть помечены именными бирками, а если какую-то из них собьет течением, я заплачу штраф в 15 тысяч рублей, как капитан судна. Будучи обычным частником, я платил за забытую книжку с правилами рыболовства 500 рублей – теперь в 30 раз больше. Я насчитал восемь организаций, которые отныне контролируют мою деятельность: прокуратура, пограничная служба, налоговая».

Голодный рыбак, не имеющий других вариантов заработка, будет браконьерствовать при любых штрафах и условных сроках. Чтобы развивать регион, нужно вернуть икорный бизнес в правовое поле, отслеживая каналы сбыта. Ведь исчезновение рыбы может быть и не связано с рыболовством. Например, все астраханские рыбаки отмечают, что Волга обмелела. Тогда есть вопросы к энергетикам. Ведь с 1930-х гг. Волга де-факто не является рекой – это цепь гигантских водохранилищ, образуемых 8 ГЭС, которые в документах именуют «природно-техногенной системой». Теперь от истоков в Тверской области до Астрахани каждая капля воды идет 500 дней – в 10 раз дольше, чем в начале XX века. Еще в 2005 г. экологи насчитали в бассейне Волги около 2,5 тыс. брошенных судов, с которых часто не слиты горючее и масла. Не менее трети из них гниют в Астраханской области, но со стороны правительства не слышно даже призывов всем миром выйти на субботник. Вместо этого звучит заранее невыполнимая идея объявить 5-летний мораторий на рыбный промысел. Для региона это то же самое, что всей стране на 5 лет отказаться от добычи нефти и газа.