Русская жизнь-цитаты - Русская жизнь-цитаты-декабрь 2019

На заседании СПЧ 10 декабря

президент Путин оправдал жестокость полиции при подавлении протестов в Москве летом этого года, а также свирепость приговоров в отношении протестующих. Оправдал не тем, что они совершили (бросили бумажный стаканчик), а тем, что они могли бы совершить. Очевидно, что этот подход бесконечно далек от любой законности и основ права - человеку можно вменить в вину лишь совершенное им, причем соответственно тяжести и последствиям реально совершенного. Вместо этого на высшем уровне право подменяется политической целесообразностью. Любая диктатура рано или поздно переходит к террору против населения, оправдывая его, естественно, заботой о безопасности. Вопрос только - чьей. Технически концлагеря и крематории в Германии тоже в какой-то мере обеспечивали безопасность, вот только почему-то практикующие такие подходы нацистские руководители закончили в Нюрнберге.

В лужковской Москве была сконструирована

и отстроена исполнительная вертикаль, отменены выборы на уровне районов и унасекомлено местное самоуправление. Это лужковская Мосгордума превратилась в формальный придаток исполнительной власти. Это лужковская оппозиция стала соглашаться на договорную конкуренцию. Это московская избирательная система стала надежным союзников исполнительной власти. Это московское чиновничество сформировало прочный альянс-симбиоз с бизнесом, породивший масштабную коррупцию. Это московское чиновничество привыкло ориентироваться не на запросы горожан, а на свои бизнес-интересы и представления о прекрасном. Лужковская Москва была полигоном для отработки моделей, востребованных потом в масштабе страны, сам Лужков – это «крестный отец» российского авторитаризма, констатирует политолог Александр Кынев.

Ольга Седакова:'Горе в том, что

Ольга Седакова:'Горе в том, что жизнь в нашей стране устроена так, что лучшие свойства человеку осуществить крайне трудно, зато злу предоставлена свобода, как нигде. Если бы это можно было изменить, мы увидели бы совсем «другое русское». Сапрыкин: Другой сюжет, о котором в последние дни часто вспоминают в связи с юбилеем падения Берлинской стены, — произошедшая в последние 30 лет «невстреча» России с Западом: этой встречи ждали как чего-то чудесного и взаимообогащающего, и вот она драматически не случилась. Обе стороны сейчас смотрят на политику и культуру друг друга с опасением, с недоверием: в Европе — в меньшей степени, а в России мы постоянно говорим о каком-то «особом пути» и о неких разрушительных силах, которые должны извне этому «особому пути» навредить. Есть ли во всём этом какое-то новое понимание нашей «особости», понимание, что такое русская культура, что она могла бы дать Западу, что мы должны или что мы хотели бы в ней сохранить? Седакова: Чтобы ответить на этот вопрос, нужен взгляд со стороны. Как человек не может сам сказать, за что его любят, — это скажут другие. Во всяком случае, Россию, уж конечно, любят не за весь тот милитаризм, который в последние годы у нас насаждается и превозносится — и уже преподаётся в школах. Никакую страну никто не полюбит за её агрессивность или за её военную мощь. Да и все остальные наши официальные доблести не могут никому нравиться — думаю, что и внутри страны они нравятся только очень определённой части населения. А если мы спросим европейцев — таких как папа Иоанн Павел II, который очень любил Россию, — все они скажут более-менее одно. Назовут по-разному, быть может. Иоанн Павел назвал это «красотой души». Я никак не могу сказать, что такие «русофилы» — просто легкомысленные романтики или что они питают иллюзии, которые мы поможем им развеять. Если многие годы это их привлекает, если они находят в России то, чего в других местах не могли найти, значит, эта красота души и в самом деле существовала, а может быть, существует и сейчас. Европейские и американские интеллектуалы не раз говорили мне, что сами они слишком «прямые», слишком любят расставить всё по местам и по порядку, а в России есть какая-то особая мягкость, гибкость, чуткость. Быть может, это та особая свобода, о которой писал Мандельштам в своих размышлениях о Чаадаеве. Безусловно, это не черты всей нации, всей страны — но это черты благородных и одарённых русских людей. Горе в том, что жизнь в нашей стране устроена так, что лучшие свойства человеку осуществить крайне трудно, зато злу предоставлена свобода, как нигде. Если бы это можно было изменить, мы увидели бы совсем «другое русское».

«Меня лишили российского флага в

конце 2015 года. А окончательно его вернут, скорее всего, лишь в 2024-м. Я не судья и не палач, чтобы выносить вердикт и приводить в действие наказание для тех, кто в этом виноват. Я легкоатлет, у которого накопилось множество вопросов. Так что же всё-таки случилось с российской лёгкой атлетикой и ВФЛА в 2015 году? Мы провели внутреннее расследование? Кто в итоге был наказан? Ну, кроме тех попавшихся на допинге спортсменов и пяти-шести чиновников и тренеров, которых отстранила сама ИААФ. Или мы просто со всем согласились и не стали ничего выяснять дальше?

Приговор Яну Сидорову и Владиславу

Мордасову по 'ростовскому делу' оставили в силе — 6,6 лет и 6,7 лет колонии. А само преступление на фото.

Лужков - типичный «региональный барон»

90-х. Все они в этом смысле одинаковые - и Шаймиев, и Рахимов, и Россель и все прочие. Пока был Ельцин - они пользовались его пониманием федерализма, выстраивали свои местечковые коррупционные вертикали власти и гребли под себя, развлекаясь фрондированием. А потом, когда Путин окреп - сдали ему власть за право отползти с нажитым добром. И даже пикнуть не посмели. Советские начальники, лицемеры и трусы.

Лужков изобрел и построил ту

#Систему в которой мы все живем, которую историк и философ Михаил Гефтер назвал «приватизацией власти». Эта модель, доведенная до чистоты уже Владимиром Путиным, заключается в том, что сперва приватизируют власть, а уже потом, с помощью власти, приватизируют остальное: собственность, ресурсы, финансы и даже коррупция.Лужков не просто выстроил автократию в Москве, но и превратил столицу в сильный Центр, который влияет на Кремль и творит федеральную повестку. До этого Москва была лишь столицей СССР, а после распада Союза казалась местом довольно бесперспективным. Но Лужков консолидировал финансовый и административный ресурс столицы и по сути создал такое понятие, как «Центр», который отдельно от остальной России и даже ей противопоставлен — финансово и политически. При Лужкове Москва превратилась в остров Лапута, который плавает над Российской Федерацией, вбирает себя ее деньги и сбрасывает вниз по стране собственный мусор . Впрочем москвичей это, в целом, устраивает.Именно Лужков создал модель управляемых медиа очень простым, по-своему демократичным способом: как только кто-то писал что-то критическое о мэрии или пытался расследовать ее абсолютно закрытую от населения деятельность, он тут же получал повестку в суд по иску о клевете, за чем неизбежно следовал крупный штраф. Лужков никогда не проигрывал в московских судах. Прекрасный пример использования демократических институтов для построения автократии. Впрочем, нельзя не отметить, что при Лужкове журналистов все-таки не сажали, а СМИ не закрывали. Именно Лужков уничтожил местное самоуправление, не потому, что был его идейным врагом, просто по его мнению это звено было лишним. Он управлял городом, как помещик управляет поместьем, и большинству это нравилось. Авторитаризм Лужкова был авторитаризмом с общественным лицом, в этом его важное отличие от современного авторитарного стиля. Общество принимало Лужкова, даже когда в уютных московских двориках началась уплотнительная застройка, и тут москвичам пришлось осознать, что они вовсе не собственники тех мест, в которых они жив Именно Лужков сформировал повестку президента Владимира Путина на годы вперед. Лужков первым начал борьбу с либерализмом, он первым из крупных политиков поднял проблему Крыма, которая со временем стала частью федеральной повестки, а также первым начал навязывать чиновникам показную набожность, которая сегодня превратилась лицемерие федерального масштаба. Юрий Михайлович Лужков уходит непобежденным. Он не потерпел поражения. Он создал генетику власти, которой сегодня пользуются Кремль и вся Россия.