Валентин Катасонов - В начале было Слово, а в конце будет цифра.

И даже есть ссылочка на то, что учебник утвержден Министерством образования. Неискушенный читатель может подумать, что в книге изложена какая-то одна теория (ведь на обложке – единственное число). Это для бывшего советского человека вполне привычно. Ведь в СССР все изучали политическую экономию, где излагалась единственная экономическая теория – марксистско-ленинская. Как единственно верная. Все другие теории давались в конце учебников в разделе «Критика буржуазных и социал-реформистских экономических теорий»).

Более того, политэкономия претендовала на то, чтобы быть даже не «теорией», а «наукой» без всяких оговорок. Наукой без законов. Так вот, марксистско-ленинская политэкономия постулировала ряд законов: стоимости, денежного обращения, «возвышения потребностей» и т. п. Конечно, все эти «законы» были «притянуты за уши», и никакой марксистско-ленинской «экономической науки» не было (была экономическая практика, экономическая политика, «освященные» так называемой «экономической наукой»). Но, по крайней мере, марксистско-ленинскую политическую экономию грамотно оснастили всеми необходимыми атрибутами науки.

Когда знакомишься с оглавлением современного учебника «Экономическая теория», с удивлением обнаруживаешь, что внутри содержится несметное количество теорий (трудно даже сосчитать, но судя по именным и предметным указателям – от полусотни до сотни и более).

Я спрашиваю студентов: «Вам на занятиях объясняли, какие теории правильные, а какие нет?» Отвечают: «Нет, нам их просто перечисляли и кратко описывали».

Еще один мой вопрос: «Но не могут же все теории быть одновременно верными? Вам хотя бы предложили какой-то критерий для оценки теорий, их селекции на верные и неверные?» Отвечают: «Нет, нам сказали, что это на наше усмотрение. Мы живем в век свободы, и каждый волен выбирать то, что ему нравится».

Ответить на вопрос, что им нравится, они не могут. Они скорее могут ответить, какой из двух напитков – пепси-кола или кока-кола – им больше нравится. А вот сказать, что им больше нравится – кейнсианство или монетаризм Милтона Фридмана – они не могут. Или, скажем, не в состоянии аргументированно обосновать, что им не нравится ни то, ни другое. Правда, некоторые, наиболее «продвинутые» начинают вслух рассуждать по вопросу о критерии «верности» теории. И таковым называют «эффективность экономики».

Пытаю дальше, стараясь выяснить, что же эти наиболее «продвинутые» понимают под «эффективностью экономики». И слышу варианты: темпы экономического роста, доходность финансовых инструментов, капитализация фондового рынка и т. п. Вот до какого абсурда доводится преподавание дисциплины «Экономическая теория»!

Но и это еще не всё. Во многих учебниках с названием «Экономическая теория» вместо теорий студентам предлагаются так называемые «гипотезы». Это даже не теории, которые требуют хотя бы каких-то доказательств и апробаций. Гипотез можно придумать бесконечно много. Они могут быть даже сумасшедшими. Некоторые из тех, которые содержатся в учебниках, действительно сумасшедшие. Типа: «Солнце утром восходит на западе». Другие совершенно далеки от наших повседневных экономических проблем. Типа рассуждений на тему: «Есть ли жизнь на Марсе?» На обсуждение гипотез тратится уйма времени, но в результате уверенности в том, что солнце в один прекрасный день может взойти на западе, ни у кого не прибавляется.

Уже не приходится говорить о том, что учебники «Экономическая теория» говорят о том, чего в реальной сегодняшней жизни нет. Я имею в виду, что нет «экономики». Она еще несколько десятилетий назад была, а сегодня исчезает как утренний туман. Еще Аристотель (IV в. до Р. Х.) различал два вида деятельности. Одна называется «экономика», что по-гречески означает «домостроительство», искусство ведения домашнего хозяйства». А другая называется «хрематистика», по-гречески это означает деятельность по накоплению богатства. Хрематистика может мимикрировать под экономику. Древнегреческий философ детально показал различия и пришел к выводу, что хрематистика и экономика ужиться друг с другом не могут. Если государство не будет держать в жесткой узде хрематистику, то она начнет пожирать экономику.

Сегодня мы наблюдаем торжество хрематистики (главное – прибыль и накопление капитала). Многим более понятен синоним слова «хрематистика» – «капитализм». Капитализм воцарился в мире. Капитализм пришел в Россию. Он медленно пожирает остатки того «дома», который на протяжении веков строили наши предки. Но об этом вы ничего не узнаете из учебника под названием «Экономическая теория». Слова «хрематистика» и «капитализм» – табу для авторов. Поэтому они прибегают к лукавому словосочетанию «рыночная экономика». Называя «рыночной экономикой» биржевые операции, поглощения одних компаний другими, безработицу и банкротства предприятий, ростовщическую деятельность банков, картельные сговоры участников рынков и т. д.

Если бы авторы учебников не были столь лукавыми, то они должны были бы назвать свои учебники как-то иначе. Как минимум используя множественное число: «Экономические теории». А учитывая, что в них куча разных гипотез, то более удачным было бы название «Экономические фантазии». А уж если авторы были бы совсем честными, то, наверное, им следовало бы назвать учебник «Теория хрематистики».

Человек, который избавляется от магии псевдонаучного языка, используемого «профессиональными» экономистами, приходит к неожиданному для себя выводу: никакой экономической науки нет, это феномен, который вполне укладывается в определение «псевдонауки». Если читателя заинтересовал указанный тезис, могу рекомендовать свою книгу «Православное понимание экономики» [414] Катасонов В. Православное понимание экономики. – М.: Институт русской цивилизации, 2017. .

Для описания процесса разрушения системы высшего образования в России очень подходит слово «хронофагия». В переводе с греческого это означает «пожирание времени». Лучшие годы своей жизни молодые люди проводят в стенах университетов и институтов. Проводят впустую. Невольно на память приходят строки из стихотворения М. Лермонтова «Дума»:

Если бы Михаил Юрьевич жил в наше время, то, думаю, что он как-то по-другому сложил бы свою «Думу». Например, заменив слово «познанье» на слово «зомбирование». Да и «сомнений» сегодня почти уже не возникает. Сомнения – продукт размышлений. С размышлениями в век ЕГЭ вообще сложно. А насчет «пустоты», «темноты» и «бездействия» – всё верно, еще более актуально, чем во времена поэта.