Арлен Блюм - Как это делалось в Ленинграде. Цензура в годы оттепели, застоя и перестройки

Как и в других случаях, перечень столкновений «Невы» с цензурой может быть продолжен. Последний инцидент относится к началу перестройки, когда журнал печатал роман В. Дудинцева «Белые одежды» (см. главу 10).

Больше всего доставалось в «разгар застоя» журналу «Аврора», основанному в 1969 г., как журналу молодежному, призванному воспитывать подрастающее поколение строителей коммунизма. В связи с такой установкой, к нему, естественно, предъявлялись повышенные идеологические требования. Выходил он под эгидой комсомола, что подчеркнуто подзаголовком: «Общественно-политический и художественный ежемесячник ЦК ВЛКСМ и Ленинградской писательской организации».

Несмотря на двойное и даже тройное «кураторство» (собственно Ленгорлита, обкомов партии и комсомола), журнал постепенно всё больше и больше отбивался от рук. О «нездоровых явлениях» в журнале глава местной цензуры 20 июня 1972 г. счел необходимым сигнализировать «наверх», самому начальнику Главного управления по охране государственных тайн в печати при СМ СССР П. К. Романову, направив «Некоторые замечания по политико-идеологическому содержанию журнала “Аврора” за первое полугодие 1972 года» [190] ЦГАЛИ СПб. Ф. 359. Оп. 2. Д. 106. Лл. 80–89. В дальнейшем ссылки на листы этого дела опускаются. .

Как обычно, в начале — «во здравие»… Отмечены «достижения» журнала: он опубликовал «несколько крупных повестей, большое количество рассказов и стихотворных подборок», в очерках, «рассказывающих о людях труда, как правило, поднимаются нравственные и эстетические проблемы»: они и являются «наиболее злободневными публикациями журнала». Ну, а дальше — «за упокой»: «Но именно на этом фоне так заметны политико-идеологические просчеты, свойственные прозе и поэзии “Авроры”». Во-первых, «…за полугодие не появилось ни одного сколько-нибудь заметного прозаического произведения, в котором бы рассказывалось о нашем молодом современнике, человеке труда, представителе рабочего класса». В этом замечании сказалось отличие советской цензуры от всех других, ограничивавшихся, как правило, чисто запретительными мерами. Советская же должна была играть и «организующую», «позитивную» роль, рекомендуя, а точнее, предписывая органам печати обращаться к тем или иным «актуальным» темам и сюжетам.

Прежде всего, «ошибкой» журнала объявлена публикация рассказа Фазиля Искандера «Ночные тайны» в № 6-м: «Мальчик Чик с жутким, но сладким упоением слушает рассказ об убийстве человека. Рассказывает об этом его дальний родственник, Ясон, о котором “все знают, что он был вором”. И вот, несколько страниц, набранных в журнале убористым шрифтом, занимает подробное описание преступления. Немудрено, что после этого Чик долго не может заснуть. “Вот так живешь себе, живешь, подумал Чик, и вдруг тебя кто-то убивает ни с того ни с чего” (стр. 30). Чик думает о том, “как, оказывается, просто убить человека”, “раз человек доверился, значит, нельзя” (стр. 29)». «Мы сочли необходимым, — замечает автор справки, — обратить на этот рассказ Ф. Искандера внимание обкома КПСС. К сожалению, исправления, которые редакция “Авроры” внесла в текст, не спасают положения, тем более что автор претендует на воссоздание национального абхазского характера. Однако рассказ Ф. Искандера “Ночные тайны” может создать только превратное представление о жизни и нравах братского советского народа». Рассказ появился с некоторыми купюрами, например, убрана фраза: «Как, оказывается, просто убить человека».

Еще большие нарекания вызвал очерк Андрея Битова «Феномен нормы» опубликованный в 5-м номере «Авроры» под рубрикой «Союз нерушимый». В нем «…в особенно яркой форме проявилась нечеткость идейных позиций. Очерк посвящен Грузинской ССР. О чем же писал автор? “Грузия курортная и экзотическая заслоняет. Грузия кинохроник и газетных сводок — Грузия новых заводов, плантаций и научных центров — лишь несколько объективизирует односторонние представления о стране: это мы и про себя знаем, про свершения и победы”. “И совсем вдалеке и в тайне оказывается тогда еще одна Грузия, собственно Грузия, Грузия для грузин (!). Это естественная национальная тайна, та тайна, по которой именно эти люди родились на этой земле и только на ней могут быть счастливы или живы” (стр. 58). Субъективистский взгляд писателя А. Битова стремится во всем отыскать эту пресловутую “Грузию для грузин”. Как это делается, можно показать на примере главы, посвященной сценаристу Ревазу Габриадзе <���…> Что еще может узнать читатель из этого очерка, “посвященного пятидесятилетию со дня образования СССР”? За главой о сценаристе идет глава, посвященная винокурению. “Нехорошо пить с горя — вредно, но не напиться от счастья — невозможно. Потому что от счастья нельзя уйти самому, нет сил (уж эти мне волевые люди, находящие в себе силы как раз в тот редкий момент, чтобы героически отвернуться от счастья, а потом расслабиться и растечься надолго от того, что упустили его!). Не может отвернуться от счастья человек, а время течет и точит и торопит предательство именно этого мгновения, которое уже не длится, и пройдет, и прошло — куда…? Нет! Никогда! Никогда не предадим мы счастья сами! Просто — разбудит нас утро, и окажется, что счастье миновало” (стр. 63). Трудно поверить, что эта апология пьянства помещена в наши дни, на страницах молодежного журнала! Цензура обратила внимание отдела культуры обкома КПСС и на эту публикацию, в которой пресловутая “Грузия для грузин”, рожденная под чрезмерно бойким пером писателя А. Битова, противопоставляется Грузии новых заводов, плантаций и научных центров!»

Крайнее раздражение вызвала «тенденциозная» и «подозрительная» подборка в «Авроре» имен знаменитых русских поэтов, о которых предписывалось говорить как можно меньше, а еще лучше — вообще помалкивать: «И еще одно: если читать журнал внимательно, из номера в номер, то невольно обращаешь внимание, что у авторов “Авроры” есть свои излюбленные поэтические имена». В качестве примера приводится помещенная на обложке № 3-го маленькая заметка о скульпторе В. Петрове, снабженная «эпиграфом из А. Ахматовой:

Столь же нежелательным показался эпиграф из другого гонимого поэта — Бориса Пастернака, которым начинается очерк А. Агейчика «Три этажа моря»:

Большое неудовольствие вызвала также попытка скрытого цитирования стихов Гумилева в очерке Г. Балуева «Следы на Устюрте» в 3-м номере журнала (об этой истории см. в главе 8). «Можно подумать, — резюмирует цензор, — что авторы журнала постоянно обеспокоены тем, как бы не забылись имена этих поэтов. При этом делается вид, что редакции “Авроры” ничего не известно о крупнейших ошибках, которыми было отмечено их творчество». «Опыт анализа материалов, опубликованных за первое полугодие текущего года, — подытоживает начальник Управления — показывает, что редакция “Авроры” до сих пор не сделала достаточно серьезных выводов из критики и продолжает публиковать произведения, в которых показ различных сторон многосложной жизни советского общества, исследование насущных проблем формирования духовного облика советского человека подменяется бескрылым бытописательством, уходом в инфантилизм, обывательским заигрыванием с читателем».