Михаил Таратута - Русские и американцы. Про них и про нас, таких разных

Но бывает, что история творится и на развалинах упущений: в 1627 году неудавшееся предприятие на плимутских плантациях было преобразовано в нечто совершенно новое. По существу, там появилась первая в мире корпорация, акции которой были выкуплены рабочими и руководством. Правда, каждая семья колонистов вместо акций получила по 100 акров земли, которые она и возделывала по своему усмотрению. В результате колония разбогатела, стала давать устойчивую прибыль. Но идиллии снова не получилось, у процветания тоже есть свои проблемы. Когда экономическая система позволяет людям получать прибыль от своих стараний, неизбежно появляется деление на богатых и бедных. Просто потому, что одним удается заработать больше, а другим меньше. Иными словами, и колонисты, и все мы, живущие четыре столетия спустя, не устаем подмечать, что концепция частной собственности далека от совершенства. Но за все прошедшие века ничего лучшего человечеством пока изобретено не было. Хотя, будем справедливы, капитализм претерпел за это время серьезные изменения, это стал другой капитализм. И это, конечно, тема для отдельного разговора.

Сколько бы ошибок ни совершили первые колонисты, будем помнить, что в Новый Свет они прибыли из страны, где как уже четыре века до этого была подписана Великая хартия вольностей, уже три века работал парламент, а великий Шекспир успел написать свои лучшие произведения. Словом, люди, которые, как мы символически считаем, начинали Америку, привезли с собой из Англии не только орудия труда, но также культуру, ценности и представления политически самой развитой страны своего времени. Иными словами, с самого начала в Америке был заложен европейский вектор развития. Общие ценности и не слишком большие различия в культуре предопределили будущее сотрудничество двух континентов и уж тем более особые отношения Америки с ее праматерью Англией.

Ну а в заключение этой главы я хочу только сказать, что на том месте, где когда-то появилось первое поселение пилигримов, сегодня находится музей ожившей истории с персонажами и всей атрибутикой той эпохи. Вы увидите и корабль «Мейфлауэр» с несущими вахту матросами, и снующих по хозяйству колонистов, всегда готовых в перерыве между делами ответить на вопросы туристов. При этом они имитируют тот английский язык, который, как им кажется, был в ходу в XVII веке. Увидите дома поселенцев и даже их скотину – благо последние за несколько прошедших веков изменились незначительно. Люди изменились больше. В начале XVII века те 102 колониста были хотя и людьми отважными, но все же не более чем наемными сельхозрабочими. Сегодня они – герои американского эпоса. И колонисты, и вся их жизнь – это источник национальной гордости, национального вдохновения. Забавно, но плимутское поселение стало даже чем-то вроде родового гнезда, откуда вышла американская «знать». Я ставлю кавычки, потому что официально наличие в Америке аристократии никогда не признавалось, но, видно, обществу необходимо иметь какие-то исторические точки опоры, скрепляющие прошлое с настоящим – будь то корни почетной генеалогии или материальные памятники культуры. Поэтому, если о ком-то в Америке говорят, что он ведет род от пилигримов, это следует понимать так же, как у нас – от Шуйских или Шереметьевых.

Я давно подозреваю, что весь мир развивается по некоей единой матрице. Как и все живое, общество тоже имеет свои законы развития. Формы могут быть разными, но вектор развития – общий для всех. От массовой нищеты – к удовлетворительному достатку, от абсолютного бесправия – к относительной свободе и гражданским правам. От массового невежества – к образованности. От варварской жестокости – к большей гуманности. От агрессивной экспансии – к мировому порядку. От примитивных орудий труда – к высоким технологиям. Другими словами, в моем представлении мир в целом движется от худшего к лучшему, от низкого – к высокому и в сфере экономической, и в общественном устройстве. Казалось бы, как далеки друг от друга культурно, исторически и даже географически Япония и Россия, Америка и Индия, Аргентина и Франция, но повсюду их развитие привело к единой точке – рыночной экономике, то есть к капитализму.

Пусть и на разном уровне развития все эти страны также объединяет демократическое устройство. Даже Россию специалисты определяют как гибридную демократию, то есть как общество с элементами автократии и рядом фасадных демократических институтов. Но все же как демократию. Интересно, что и Китай, преодолевая коммунистические догмы, практически тоже плывет в эту гавань. На мой взгляд, это только вопрос времени. Путь к рыночной экономике и демократии мало похож на широкую магистраль, движение по ней редко бывает линейным. Возможны срывы, ложные повороты, окольные дороги, ускорение и замедление. И практически всегда это преодоление чьих-то интересов, устоявшихся традиций, стереотипов, борьба нового со старым. Каждая страна движется по этому пути с разной скоростью, своим способом, но пункт назначения у них один и тот же.

Вот и мы, окончательно окоченев в объятиях советской власти, сбросили ее однажды, как тяжелый бессмысленный груз, и в радостных ожиданиях светлого капиталистического будущего присоединились к остальному миру. Но тут даже самые нетерпеливые, самые несогласные из нас – те, что всей душой желали падения советского строя и не могли дождаться нового, – даже они, увидев капитализм вблизи, у себя дома, ужаснулись.

Неудивительно. Точно так же крайне неприглядно выглядел капитализм, когда он только начинался в Америке полтора века назад, когда пропасть между богатством и бедностью, казалось, не имела границ, когда власть неизменно выступала на стороне капитала, а сильные мира сего были главным, если не сказать, единственным бенефициаром тех замечательных принципов, которые «отцы-основатели» заложили в устройство молодого государства.

Это было время, когда Америка вступила в пору заводов, машин, а самое главное – железных дорог, которые, опоясав всю страну, объединили отдельные производства в целые индустрии. То было время, когда могущество хозяев дорог не знало границ. Росчерком их пера решались не просто судьбы заводов и фабрик, а жизнь целых городов. То было время бурного развития промышленности, на глазах менявшее сельскую Америку. Время, открывшее невиданные ранее перспективы для толковых и энергичных людей. Наиболее предприимчивые из них сумели вырваться далеко вперед, создав первые в стране нефтяные и угольные империи. Причиной их появления стал экономический бум, начавшийся после окончания Гражданской войны в 60-е годы XIX века.