Аркадий Ваксберг - Белые пятна

Существуют, однако, разные точки отсчета: один заботится лишь о канцелярском «ажуре», другой — о совести, о долге слуги правосудия.

«Уважаемый Александр Михайлович! — написал председатель Верховного суда СССР Л. Н. Смирнов А. М. Рекункову, тогда еще первому заместителю Генерального прокурора СССР. — …Законность приговора по делу Копытина А. Д., изученному в Верховном суде СССР, вызывает у меня большие сомнения… Прошу Вас проверить обоснованность квалификации и избранной судом меры наказания, имея в виду серьезность наступивших последствий…»

Павел Бортников понятия не имел о том, какие силы пришли в движение, какой задействован механизм, чтобы вывести дело из тупика, какой консилиум — уже не врачей, а юристов самой высшей квалификации — призван поставить диагноз затянувшейся этой «болезни». Пусть будут известны все причастные к отысканию истины! Назовем их поименно: начальник управления по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах Прокуратуры СССР Роберт Германович Тихомирнов, его заместители Владимир Денисович Козловский и Владимир Григорьевич Гаев, прокурор управления Николай Илларионович Мартыненко. Каждый порознь и все вместе они пришли к выводу, о котором доложили начальству. Что это был за вывод, мы поймем, узнав о последствиях: президиум Воронежского областного суда по протесту А. М. Рекункова приговор вновь отменил.

Близок финал.

Увы, до финала еще далеко. Начинается новое следствие. Пятое по счету. Его ведет старший лейтенант милиции Фисенко. Два тома материалов, собранных ранее, отставлены в сторону. Все идет по новому кругу. В дело включаются десятки следователей в разных концах страны: в Приморском крае и в Красноярском, в Новосибирской области и в Волынской, в Оренбургской, Горьковской, Орловской, Московской… Там работают теперь свидетели — бывшие студенты. Им предстоит вспомнить события трехлетней давности — до малейших подробностей, чтобы внести ясность в давно уже ясное дело. Ясное всем, кроме тех, кого ясность пугает.

Юристы честно и добросовестно исполняют данные им поручения. Им невдомек, что вся их работа идет вхолостую, что все, решительно все, давным-давно уже собрано, что в деле нет ни единого спорного места, что с точки зрения правовой оно очевидно, как дважды два, с точки зрения нравственной — более того…

Итак, новые доказательства лишь подтверждают старые! Не хватает, казалось бы, лишь приговора. Но нет, фантазия неисчерпаема. «Имеются данные, — таинственно сообщает следствию мать подсудимого, — что от Бортникова ушла жена из-за его поведения, сделавшего их жизнь невозможной…»

Ну и что же, господи, ну и что же?!. Даже если и так… Может ли уход от Бортникова жены снять с Копытина хотя бы часть вины за деяние, совершенное им на два года раньше, чем те поженились? На три с половиной — чем те разошлись? Может ли повлиять на исход его дела?

К чему риторические вопросы? Умысел ясен, замысел — тоже. Старший лейтенант Фисенко беззастенчиво вторгается в личную жизнь потерпевшего, требуя от Бортникова и его бывшей жены письменных объяснений, почему распался их брак. Прием хорошо известный: если нечего больше «пришить» — шьют «аморалку»… Не имеющие отношения к делу, унижающие достоинство личности, оскорбительные даже вопросы — стыдно читать. Каково же было на них отвечать!

Дело опять в тупике: ковыряние в альковных секретах не приблизило к истине — лишь от нее отдалило. Идет четвертый год с того дня, как Бортников стал инвалидом. Совершено преступление — наказание, однако, даже не брезжит. Начинается новое следствие. Шестое по счету. Его берет в свои руки областная прокуратура. Контроль ведет прокурор Главного следственного управления Прокуратуры СССР Николай Иванович Власов. Непосредственно наблюдает областной прокурор Юрий Михайлович Горшенев.

Наконец-то, наконец-то!.. Юрист 1-го класса Свиридов начинает с того, что берет «спортсмена» под стражу. Он знает цену версиям, придуманным для того, чтобы направить общественный гнев по ложному следу. Вопросы его безупречно точны юридически, но они еще и блестящи по форме. Признаться, я редко встречал такие вопросы на страницах уголовного дела — вопросы, бьющие наповал. Приведу как пример — и образец! — диалоги с Копытиным, а также с Юрием Козинцевым и Сергеем Бугаковым, которые ловко избегнули скамьи подсудимых, оставшись в роли скромных свидетелей.

« Следователь.Признаете ли вы, что подача руки для рукопожатия Бортникову лишала его возможности самообороны, вообще сбивала с толку, так как рукопожатие предрасполагает к мирной беседе?

Козинцев.Я не могу объяснить.

Следователь.Вы утверждаете, что упавшего Бортникова не били, а лишь дотронулись до него ногой. Что вы имеете в виду под словом «дотронулись»?

Копытин.Я поворачивал ногой туловище Бортникова, но не как охотник делает жест над подстреленным им зверем, а просто думал, что Бортников притворяется потерявшим сознание.

Следователь.Раньше вы утверждали, что Копытин ударил Бортникова два раза ногой. Теперь вы отказываетесь от этого. Кто уговорил вас изменить показания?

Козинцев.Мать Копытина и два его товарища сказали мне: «Ты ошибся. Копытин не бил». И я стал говорить, что не бил.

Следователь.Если один боксер посылает другого в нокаут, можно ли считать, что тот просто стукнулся о ринг?

Бугаков.Я не боксер.

Следователь.Вы, как и другие приятели Копытина, утверждаете, что Бортников получил травму не от удара, а от падения. Уж не воспарить ли он должен был, чтобы оставить «чистыми» телесные повреждения, полученные собственно от удара?

Бугаков.Бортников не упал «плетью», а стал приседать, резко откинув голову на асфальт.

Следователь.Выходит, он выбирал, где упасть, чтобы получить повреждения посильней, посмертельней?

Бугаков.Может быть».

Вот теперь уж следствие вышло на финишную прямую! От снайперских вопросов юриста не могли увернуться даже очень поднаторевшие в этом. И спортивные «толкачи», руками которых опекуны влияли на правосудие, тоже были раскрыты. Те самые «два товарища», о которых говорил на следствии Козинцев. Ими оказались тренер детско-юношеской спортшколы № 1 Сергей Задорожный и преподаватель кафедры физвоспитания Политехнического института Аркадий Свирский. Это они настойчиво рекомендовали Козинцеву не говорить, что Копытин бил ногой потерпевшего, в «рекомендациях» своих преуспели и в конечном счете совсем запутали следствие. Впрочем, похоже, на первых этапах оно само хотело запутаться, потому и брало на веру именно то, от чего за версту пахло враньем.