Виктор Черкашин - В поисках агента. Записки офицера КГБ

Ничто не предвещало того, что произошло всего несколько месяцев спустя, когда Юрченко убедил начальство разрешить ему вылететь в краткосрочную командировку в Рим якобы для того, чтобы разобраться в ситуации, сложившейся вокруг американского заявителя — радиста в центре связи ВМС США в Неаполе, который выразил готовность сотрудничать с советской разведкой. Юрченко утверждал, что американец Томас Хейден является агентом-двойником ЦРУ и ему нельзя доверять.

События, связанные с исчезновением Юрченко в Риме, его появлением в Вашингтоне, и сообщения о его судьбе вплоть до возвращения в ноябре 1985 года в Москву оцениваются неоднозначно. Существуют две версии пребывания Юрченко у американцев: как это описывается средствами массовой информации США и другая — как их излагает наша сторона. Вниманию читателей предлагаются обе версии, а выводы каждый может делать самостоятельно.

Находясь в Риме, 1 августа Юрченко сказал своим коллегам по резидентуре, что хочет посетить ватиканские музеи. Выйдя из жилого комплекса советского посольства, находящегося в восточной части Рима, он вместо этого направился в отель «Via Veneto», расположенный прямо напротив американского посольства. Оттуда он позвонил на коммутатор посольства США и после короткого разговора ему было предложено перейти улицу и войти в посольство. Юрченко принял решение бросить в Москве свою жену, дочь и усыновленного мальчика. Он был готов стать самым высокопоставленным офицером советской разведки, перешедшим к американцам.

В ходе своего первоначального допроса в посольстве США Юрченко рассказал сотрудникам ЦРУ, что он видел шифротелеграмму из нашей венской резидентуры, где упоминался американец-заявитель, некий «Роберт», который «сдал» Адольфа Толкачева. Юрченко также сообщил американцам, что советская разведка регулярно получает важную разведывательную информацию от своего агента в Агентстве национальной безопасности, который начал сотрудничать с нами в 1980 году и раскрыл операцию ЦРУ «Ivy Bells». Теперь американцы узнали, как русским удалось обнаружить подводные подслушивающие устройства, установка которых так дорого обошлась налогоплательщикам США. Любопытно, что, хотя сам Юрченко принимал непосредственное участие в беседе с Пелтоном и его вербовке, американцам он якобы заявил, что не помнит настоящей фамилии агента.

Начальник отдела ЦРУ по СССР и странам Восточной Европы (отдел SE) Бэртон Гербер и его заместители все еще не могли докопаться, кто мог выдать операцию «Ivy Bells», поэтому они мгновенно среагировали на заявление Юрченко, предположив, что «Робертом» был Эдвард Ли Говард.

Уход Юрченко к американцам серьезно поднял боевой дух руководства ЦРУ, особенно его директора Билла Кейси, закоренелого бойца холодной войны, который никак не мог пережить решение Конгресса США прекратить военную помощь никарагуанским контрреволюционерам, пытающимся свергнуть социали-стское правительство Даниеля Ортеги.

Американцы самолетом переправили Юрченко в Вашингтон и разместили его на конспиративной квартире в Оуктоне, штат Вирджиния. Гербер поручил Олдричу Эймсу, руководителю контрразведывательных операций отдела, принять участие в допросе Юрченко. К этому времени Эймс работал на нас уже в течение почти четырех месяцев. Была очень большая обеспокоенность, что Юрченко его может выдать. Мы даже не могли предупредить Эймса, поскольку он был занят на допросах советского перебежчика.

Утром в день прилета Юрченко Эймс несколько опоздал на базу «Эндрюс» ВВС США, но был одним из первых, кто приветствовал перебежчика на американской земле. Эймс пытался понять, знает ли Юрченко что-либо о нем. Хотя во время первых допросов Юрченко в американском посольстве в Риме тот ничего не сказал об Эймсе или о каком-либо другом агенте КГБ, по внешним признакам похожим на него, Эймс, естественно, очень нервничал.

Трезво рассуждая, наш агент понимал, что несмотря на то, что Юрченко работал в управлении «К» ПГУ, маловероятно, что подобное может произойти, хотя он также допускал, что, невзирая на существующие в советской разведке строгие правила допуска к секретной информации, болтовня и сплетни среди сотрудников могли привести к утечке сведений и о нем. Он решил быстро действовать на опережение. Сев на заднее сиденье автомашины, увозившей перебежчика, он незаметно сунул ему в руку записку следующего содержания: «Если Вы располагаете очень важной информацией, которую Вы хотите сообщить только директору ЦРУ или другому высокопоставленному представителю правительства США, дайте мне знать, и я организую вашу встречу с ними». Юрченко на это никак не отреагировал. Эймс продолжал настаивать, пока тот не рассказал ему о том, что я был неожиданно вызван в Москву в апреле или мае 1985 года. Юрченко правильно угадал, что мое внезапное появление в Центре стало предметом кулуарных обсуждений в коридорах Ясенево. Многие заподозрили, что в Вашингтоне произошли какие-то крупные события. К счастью, в этих сплетнях Эймс или кто-либо подобный ему не упоминались.

Когда Эймс через несколько дней встретился со своей официальной связью — советским дипломатом Сергеем Чувахиным, нам стало ясно, что он находится вне подозрений. Нам повезло еще благодаря тому обстоятельству, что ЦРУ причиной всех своих агентурных потерь считало Эдварда Ли Говарда. Только когда мы убедились в безопасности Эймса, мы смогли в полной мере оценить его возможности получать необходимую разведке информацию. В последующие дни и недели агент практически в режиме реального времени снабжал нас сведениями о «раскручивании» Юрченко в ЦРУ. Эта информация немедленно ложилась на стол Крючкову.

По мнению бывшего заместителя начальника советского отдела ЦРУ Милтона Бирдена, Юрченко, очутившись в руках ЦРУ в Вашингтоне, подвергся влиянию противоречивых эмоций и настроений. Сбежав из СССР и начав сотрудничать со своими бывшими врагами, уверявшими, что теперь они его самые лучшие друзья, Юрченко не мог не испытывать большого психического напряжения. На это накладывалось еще одно мучавшее его обстоятельство: Юрченко считал, что он смертельно болен раком желудка и ему осталось жить считанные месяцы. Последнее, очевидно, сыграло ключевую роль в его решении покинуть свою семью и страну. Юрченко настоял, чтобы американцы не обнародовали его переход к ним — главным образом из-за того, чтобы не подвергать своих близких возможным репрессиям. Он считал, что, если ЦРУ не будет признавать факт его измены, его семья сможет избежать наказания.

Проводя практически все время на конспиративной квартире, пока шли его допросы сотрудниками ЦРУ, бывший полковник советской разведки стал крайне раздражительным и впал в депрессию. Пытаясь поднять его дух и настроение, американцы в дополнение к обещанным 62 тыс. долларов и обустроенному дому в пригороде Вашингтона посулили заплатить ему еще 7 млн долларов. Ему был также организован частный обед с директором ЦРУ Кейси. Настроение Юрченко улучшилось, но ненадолго.