Дейв Каллен - Колумбайн [litres]

После того, что произошло в «Колумбайн», Боб полностью утратил способность к концентрации внимания и в результате потерял работу.

Он нашел другую, но потерял и ее. Когда ему исполнилось шестьдесят, он был безработным уже четыре или пять лет – сколько времени точно, он и сам не знал. Время от времени ему подворачивается та или иная случайная подработка. Люди выручают его, и он кое-как перебивается. «Я совершенно потерян, – говорит он. – Я обожаю дочь, но не могу заставить ее любить меня».

Боб не производит впечатления человека, стоящего на пороге самоубийства или находящегося в депрессии. Но от него исходит чувство такой тревоги, что все, кто находится с ним в одной комнате, впадают в беспокойство. Боб чувствует себя как оголенный нерв. Он говорит, говорит, быстро и непрестанно – возможно, он страшится тишины. Ему уже трудно находить людей, которые бы хотели выслушивать саги о его горе, а ему надо столько всего высказать.

Иногда посторонние люди, не желая того, напоминают о том, что он потерял. «Сколько у вас детей?» – бывает, интересуются они.

Какой бы ответ Боб ни дал, он будет либо нечестен, либо нелоялен. Иногда он говорит, что двое. Тогда его начинают спрашивать про Стивена. О, его убили. В других случаях он отвечает: Только дочь, которая не желает со мной разговаривать. Но потом вдруг рассказывает историю о том, как Стивен играл в футбол, и его ловят на слове.

Но все всегда возвращается к трагедии «Колумбайн». Люди постоянно напоминают о ней, хотя сами не хотят ничего об этом слышать. «Они говорят: «Ты знаешь, где я был в тот день…» – жалуется он. – Они уходят от этой темы. Они думают, что знают эту историю. Что знают мою историю».

Но он все равно продолжает ее рассказывать: «Друзья должны меня слушать».

Боб очень благодарен Патрику Айрленду за то, что он подполз к телу Стивена, когда пробирался к окну библиотеки. Позднее Патрик навестил Боба и сказал, что помнит, как выглядело тогда лицо Стивена. Оно было умиротворенным. Этот образ спас Боба Курнова. Для него Стивен навсегда останется четырнадцатилетним. И умиротворенным. Боб висит на волоске этой утешительной мысли уже десять лет. Он признателен Патрику и так рад, что тот сумел восстановиться. Но это также вызывает у него легкую боль. Когда Патрик пригласил его на свадьбу, он отклонил это предложение. Боб ответил: «Мне тяжело видеть, что Стивена нет, а ты есть».

Боб видит в глазах многих выживших радость. Патрик смог перейти на светлую сторону жизни и остался там. Боб уже давно простил убийц. Простить счастье оказалось немного труднее.

Самым же трудным было простить преступников. С первого дня Боб винил только их одних. Полицейские, качки, школа, видеоигры – он все это выносил за скобки. «Существует два подхода, – говорит он. – Можно возложить вину на Эрика и Дилана и прибавлять к ним других людей, а можно начать винить в случившемся всех, а потом постепенно исключать тех или иных».

Боб предпочел начать с двух убийц и, добавляя к ним других виновных, делать это выборочно. Он был зол на Бога и на себя самого, но это продлилось недолго. Но он никогда не испытывал ненависти по отношению к родителям Эрика и Дилана. Правда ему пришлось потрудиться, чтобы донести это до них. Они, казалось, ушли в подполье. Боб полагал, что, по их мнению, против них ополчился весь мир. И он чувствовал потребность сказать, что это не так.

Сью Клиболд написала письма родителям тринадцати погибших той же весной, но своего письма Боб не получил. Оно было отправлено его бывшей жене. Он услышал о посланиях Сью от других и попросил бывшую прислать ему копию. Она согласилась. Тогда он попросил прислать и конверт. В ответ он получил копию задней его части. Сначала это вывело Боба из себя, но затем он заметил, что Сью написала свой домашний адрес на клапане конверта. Он улыбнулся.

Он отправил ответное письмо. И послал письмо Харрисам через их адвоката. Пару лет он не получал ответа. Но это было не так уж и важно. Он знал, что его послания прочли.

Со временем последовали и встречи, сначала с Харрисами. Литтлтон – городок маленький, и Боб был знаком с Беном Колкиттом, адвокатом, который работал с семьей Харрисов по вопросам, не имевшим отношения к бойне в «Колумбайн». В первые годы после нее, скорее всего, в 2001 году, Бен устроил встречу Боба с третьим лицом. Боб считает, что целью этой встречи было проверить его: «Посмотреть, искренен ли я и не начну ли с наскока задавать неудобные вопросы». Через некоторое время Бен упомянул, что он собирается поужинать с Уэйном и Кэти. Не хочет ли Боб тоже пойти? Да!

В День святого Валентина встретились три пары. Боб привел подругу. Разговор шел о детях, о футболе и о всяких пустяках. Никто и словом не обмолвился ни о каких убийствах.

Бен и его жена сказали, что помоют тарелки, и остальные вышли в гостиную, где, пока Колкитты мыли посуду, Боб и Харрисы коротко поговорили о том, что случилось в «Колумбайн». Боб сидел на диване, глядя в глаза Уэйну и Кэти. Он заранее приготовил слова, которые собирался сказать. Я не виню никого, кроме Эрика и Дилана. Но они замерли у него на устах. Он повторял эту фразу столько раз, но сейчас перед ним сидели родители одного из стрелков. Сказать им это было бы жестоко.

– Я не считаю, что вы в чем-то виноваты, – произнес он.

Когда он услышал себя, это выбило его из колеи. Он мог тысячу раз обдумывать их, мог говорить их каждому другу и каждому незнакомцу, с которым заводил разговор, но до тех пор, пока он не сказал их этим двоим, он мог в любой момент взять их назад. «В ту минуту я понял себя, – поведал он позднее. – Быть отцом убитого ребенка – это дает большую власть. И накладывает большую ответственность».

Они вернулись к темам, не имеющим отношения к трагедии в «Колумбайн». Кэти была немногословна. Уэйн казался отстраненным. Говорил в основном он, и казалось, что именно он здесь главный.

У Боба было множество разных вопросов, но он решил их не задавать. «В атмосфере чувствовалась некоторая напряженность. Я не хотел их обвинять. Мне было нужно не это. Мне было необходимо просто посмотреть на них и освободить от груза вины, который они на себя наложили».

Примерно через полтора года Бобу позвонила Сью. Она поблагодарила его за присланную открытку. Не хочет ли он встретиться с ней и ее мужем? «Она позвонила мне в субботу, и я сказал: как насчет воскресенья?»

Утром в воскресенье, сидя в церкви, он все время чувствовал нервную дрожь. По его мнению, Харрисы с самого начала взяли ситуацию под свой полный контроль. Они устроили предварительную проверку и узнали, в чем именно состоит его интерес. Клиболды же не сделали ничего подобного, так что они понятия не имели, чего ожидать. «Это был мужественный шаг, – признает Боб. – Он дает наглядное представление о Сью и ее отзывчивости». Из всех четырех родителей убийц Сью явно наиболее открыта.