Сергей Григорьянц - Гласность и свобода

Нагнетание шпиономании (об этом и говорил Юлий Шмидт), крах российской судебной системы — были уже очевидны многим, кто с этим соприкасался или интересовался тем, что происходит в стране.

Из одних докладов была очевидна фантастическая в своей беспримерности деградация российской армии, спецслужб, всего правящего аппарата, в дополнении с другими: об экономике и внешней политике.

Становился ясным общий итог конференции — крах планов Андропова-Крючкова-Путина, очевидная полная неспособность российских спецслужб к управлению страной. Думаю, что Андропов и Крючков (а, может быть, и Путин в начале — кто его знает) искренне полагали, что Россия управляемая офицерами КГБ станет более мобильной, четко организованной, более могущественной (вероятно, даже вновь объединит Советский Союз, а может быть и Варшавский договор — ведь в других республиках свои же коллеги). Но ни к чему кроме катастрофы для России и чудовищного обогащения генералов КГБ (в погонах и без) это не привело. Со стороны и даже в предвидении этот итог мог быть очевиден с самого начала, но неспособность российского общества понять что же происходит в России, изо всех сил сопротивляться этому, заставила всех убедиться в этом на деле, на собственном невеселом опыте.

Я, как уже рассказывал, с 1990 года постоянно говорил о том, что КГБ идет к власти в России. И к нам не было обычных гэбэшных подходов, нас не удавалось ни купить, ни запугать, а потому с «Гласностью» постоянно боролись, да и у меня у самого был жесткий тюремный опыт, отсутствие политических и финансовых амбиций, поэтому для нас стало раньше чем для других, очевидно, что происходит в Советском Союзе, в России. Никто (кроме спецслужб, конечно) не относился к нашему пониманию серьезно, воспринимали его как блажь, выдумку — «где, какие спецслужбы, нет уже никакого КГБ», говорило множество людей просто внутренне боявшихся дать себе отчет в том, что происходит в России. Году в девяносто шестом даже колумнист «Internatinal Gerald Tribune» почему-то захотел написать обо мне, приехал в Москву, действительно на первой полосе была его вполне дружелюбная, если не хвалебная статья, но кончалась она абзацем примерно таким — «все хорошо у Григорьянца, но есть один пунктик помешательства — он всюду видит КГБ».

К двухтысячевторому году многие, наконец, увидели КГБ. Но теперь уже надо было подвести итоги: на что же способны доблестные чекисты, захватив власть. Оказалось, что только развратить и ограбить всю страну и набить собственные карманы. Это и был итог девятой конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра».

Не обошлось, конечно, и без крупной провокации. Перед конференцией я долго говорил с Виктором Лошаком — тогда редактором «Московских новостей», где был опубликован месяца за два до конференции один из самых страшных документов русской истории — уже упоминавшийся мной, когда я писал об убийстве Тимоши, план (осуществленный и с многочисленными примерами в статье Королькова) по созданию во всех регионах России террористических групп из сотрудников КГБ, ГРУ и МВД для убийств «нежелательных лиц». Куда до этого единственная, но почему-то вошедшая во все учебники, опричнина Ивана Грозного. Юрий Костанов на конференции оценивал этот небывалый даже в русской истории государственный бандитизм с «правовой» (хотя о каком праве тут могла быть речь) точки зрения. Храбрый (и, видимо, пострадавший из-за этой публикации) Виктор Лошак обещал прислать на конференцию своего корреспондента. Я его не знал и не до него мне было, но уже в ближайшем номере «Московских новостей» целый разворот — вторая и третья полоса — был посвящен нашей конференции.

Но публикация была вполне обыкновенно советской хотя чтобы было все ясно надо рассказать об еще одном докладе на конференции. Недели за две до нее меня встретила довольно известная журналистка Лидия Графова — раньше она была одной из либеральных авторов двусмысленно-либеральной, основанной «для расширения влияния Комитета государственной безопасности на советскую интеллигенцию» «Литературной газеты». В последние годы она создала организацию помощи беженцам, но тоже какую-то странную: лет за пять до этого она просила моей помощи или совета в деле получения французской визы, которую ей не давали. В разговоре выяснилось, что она для чего-то поддерживала отношения с главой одной из сектантски-уголовных организаций, который уже был выслан из Франции и разыскивался полицией. Но в России Графова занималась благородным делом, уже знала о готовящейся конференции и стала меня просить разрешить ей выступить — ведь беженцы так бесправны и их преследует КГБ. Я неохотно согласился — это явно было не в теме конференции, но решил — пусть будет еще один второстепенный доклад.

Но когда в конце последнего, второго дня я дал ей слово, на трибуне Графова не стала говорить даже о беженцах, от всего услышанного у нее началась хорошо разыгранная женская истерика (когда вышел через три дня номер газеты стало очевидно, что все было запланировано) и, заламывая руки и воздевая их к небу, минут десять Графова причитала:

— Как нам нужны хорошие спецслужбы.

Именно (и только) выступлению Графовой и была посвящена вся громадная (две страницы) статья в «Московских новостях» под названием «В поисках доброго Кащея». И речь шла о том, что правозащитники провели конференцию, желая найти общий язык и пути к сотрудничеству с КГБ. Правда, Виктор Лошак сделал все, чтобы как можно меньше лично меня обидеть — нигде в статье не было написано, что конференцию проводит фонд «Гласность» — только неведомые правозащитники, хотя в центре и была моя фотография с Богомоловым, а весь крайний столбец сверху донизу состоял из совершенно точных и жестких цитат из моего доклада, но нигде я не был упомянут, как организатор конференции, то есть вся эта гнусная и заранее подготовленная (с Графовой, конечно, я предложил ей написать опровержение — она отказалась) статья, как бы совершенно не имела отношения ни ко мне, ни к «Гласности».

Но была на этом газетном развороте и еще одна вещь, вызывавшая у меня просто глубочайшее отвращение. Под «замечательной» статьей о конференции была помещена подборка ответов известных правозащитников: Буковского, Ковалева, Алексеевой, Рогинского и Подрабинека, на вопрос газеты «почему правозащитное движение утратило влияние на власть?». Все ответы были практически одинаковы — конечно, я не знаю насколько точно они были воспроизведены в газете, но выдержки из моего очень жесткого доклада были приведены безукоризненно, да и сами ответы правозащитников вполне соответствовали их позициям. Поэтому я буду комментрировать эти газетные тексты.