Лазарь Флейшман - В тисках провокации. Операция «Трест» и русская зарубежная печать

Кутепов проявил большую, чем Врангель, решительность в установлении тесных связей с «внутренней Россией». В октябре 1923 года, как раз когда руководители МОЦР Якушев и Потапов находились в отъезде, в Москву прибыли — впервые по линии «Треста» — эмиссары Кутепова супруги Шульц — М. В. Захарченко и Г. Н. Радкович. Их прибытие «значительно осложнило ведение игры “Трест”» [89] «Операция “Трест”», Очерки истории российской внешней разведки. Том 2. 1917–1933 годы, с. 117. Ср. рассказ Радковича и Захарченко, приведенный в статье: Н. Виноградов, «Правда о свидании болыиевицкого агента Якушева-Федорова с великим князем Николаем Николаевичем», Возрождение, тетрадь 48 (декабрь 1955), с. 114–117. См. также: Paul W. Blackstock. The Secret Road to World War Two. Soviet Versus Western Intelligence 1921–1939 (Chicago: Quadrangle Books, 1969), p. 50–56. . Для создания у М. В. Шульц впечатления о существенной роли ее в «Тресте» организация возложила на нее функции передаточного звена шифрованных сообщений, направляемых в польскую и эстонскую разведки. Сравнительно частые переходы М. В. Захарченко-Шульц через «окна» и посылавшиеся ею из Москвы секретные отчеты Кутепову должны были стать для последнего гарантией подлинности и активности деятельности МОЦР. Теперь уже не просто свидетельства приезжавших из Москвы руководителей «Треста» и поставка документов разведывательного характера служили индикаторами влияния и мощи «Треста», но и осуществлявшееся супругами Шульц повседневное наблюдение над жизнью подпольной организации. Стауниц стал курировать от лица руководства «Треста» новоприбывших эмиссаров. Произошло это во многом вопреки намерениям чекистов, не вполне доверявших ему. Однако необходимость соблюсти полную правдоподобность «легенды» и ничем не спугнуть ку-теповских «контролеров» заставила руководство ГПУ смириться с фактом сближения Стауница и гостей из Парижа [90] Лев Никулин. Цит. соч., с. 157–158. . К его функциям в организации прибавилась новая и, может быть, наиболее важная и опасная.

За два года до того Опперпут в своей брошюре о НСЗРС писал: «В самую основу новой организации была положена ими ложь, интриги и фальшь: они превратили ее в аппарат шпионажа против Советской России, для обслуживания разведывательных Бюро Иностранных держав. Они думали сделать ее устойчивой при помощи гнусного шантажа…» [91] П. Селянинов-Опперпут, бывший член Всероссийского Комитета Н.С.З.Р. и С. Народный Союз Защиты Родины и Свободы (Берлин, 1922), с. 4. Теперь он был вынужден служить в организации, образовывавшей собой гротескную инверсию той ситуации, которую он с таким жаром осуждал, находясь в тюрьме.

Появление супругов Шульц подводило Стауница к существенному перелому в умонастроении и пересмотру прежних политических оценок и предпочтений. Самый характер и содержание «легенды» предстали перед ним в новом свете под впечатлением от встречи с кутеповскими эмиссарами. Свои функции он переставал воспринимать как целиком «патриотические» (дезинформация западных генштабов) или «антимонархические» (наблюдение за МОЦР). «Трест» становился для него объектом гадания в сложной комбинации сил политической игры, куда вовлечены такие крупные фигуры, как Кутепов, Врангель или великий князь Николай Николаевич. Всепоглощающая готовность «галлиполийцев» — супругов Шульц — к самопожертвованию в борьбе с властью большевиков заставили Стауница взглянуть без прежнего презрения и на «белое дело», и на «эмиграцию». Они ничем не напоминали «краснобая» и «шантажиста» Савинкова и его окружение. Супруги Шульц создавали прямой канал связи с Западом, с Кутеповым. С их появлением центральное место Стауница в «Тресте» закреплялось не столько по распоряжению «сверху», сколько в соответствии с непредвиденной логикой происходившего. Общение с М. В. Захарченко-Шульц придавало вес «парижскому» ответвлению организации, а Кутепов воспринимался почти как непосредственный партнер. Роль, принятая на себя Опперпутом, становилась для него ощутимой реальностью.

С другой стороны, «неприкасаемый» статус, предоставленный супругам Шульц чекистами, вытекал из особого интереса ГПУ к генералу Кутепову. ГПУ решило усилить позиции Кутепова в растущем соперничестве с Врангелем (охватывающем, в частности, и конкуренцию по линии связей с «внутренней Россией») и обеспечить благоприятные условия для тесных контактов генерала с руководителями «Треста» [92] По словам чекиста-ветерана В. Мерзлякова, Кутепов, «поверив в реальность “Треста”, был “утвержден” его полномочным представителем в Париже и подробно информировал Москву о развитии ситуации в Европе». См.: Владимир Мерзляков, «КРО ОГПУ: люди и судьбы двадцатых (Попытка осмысления спустя десятилетия)», в кн.: Тайные операции российских спецслужб с IXпо XXI век, с. 232. . Не только «провал» Захарченко-Шульц, но даже и любое серьезное подозрение гостьи относительно аутентичности «Треста» могло поставить под удар все достижения Якушева и Потапова и лишить ГПУ контроля над центрами политической и общественной активности эмиграции. Наличие кутеповских курьеров в Москве и их повседневный контакт с МОЦР способствовали принятию вел. кн. Николаем Николаевичем в марте 1924 года решения о переводе генерала Кутепова под свое начало и сосредоточении в его руках всей внутрирусской (боевой) работы. 6 июня 1924 года в Данциге состоялась первая встреча Якушева с Кутеповым, после которой оба направились в Шуаньи для аудиенции с Николаем Николаевичем [93] «Операция “Трест”», Очерки истории российской внешней разведки, с. 119. . Конечно, такая аудиенция не могла бы состояться, если бы содержание отчетов кутеповских посланцев в России не оправдывало ее проведения. Для контраста интересен следующий факт. Как пишет Л. М. Голубев, «генерал Врангель, в свою очередь, и без согласования с МОЦР послал в СССР своего представителя Бурхановского. Чтобы показать Врангелю, что всякие действия без предварительной договоренности с МОЦР могут привести к провалу, Бурхановский был арестован» [94] «Операция “Трест”», Очерки истории российской внешней разведки, с. 117; ср.: С. Л. Войцеховский. Цит. соч., с. 51. . С возвышением Кутепова интерес МОЦР к Врангелю заметно ослабевал.

Таким образом, обособить и разъединить «провокационный» (провоцирующий) и «нейтрализующий» (контролирующий) факторы в деятельности «Треста» невозможно. Она в такой же степени стимулировала радикальные установки и силы в эмигрантской верхушке, в какой стесняла, сдерживала их.

Тот же исследователь отмечает дальнейшее расширение связей «Треста» с Западом:

К этому времени расширяется и география деятельности «Треста»: через Р. Бирка устанавливаются отношения с финской разведкой и с резидентом британской разведки в Гельсингфорсе, представителем вел. кн. Ник. Ник. там Н. Н. Бунаковым. С приходом к власти консервативного правительства в Англии британская служба безопасности начинает проявлять интерес к «Монархической организации центральной России». Было открыто «окно» на советско-финской границе, остававшееся открытым вплоть до инсценировки убийства Сиднея Рейли в сентябре 1925 г. Ответственным за это «окно» был поставлен чекист Тойво Вяха (И. Петров) [95] См.: «Операция “Трест”», Очерки истории российской внешней разведки, с. 119; И. Петров <���Тойво Вяха>, «Особое задание», Особое задание (Москва: Московский Рабочий, 1977), с. 284–299. Для ясности следует подчеркнуть, что формально Тойво Вяха состоял на финской, а не на советской пограничной службе. .